Чувства, которые Джеф испытывал после своего спича, были двойственными. С одной стороны, ему самому было от себя мерзко. Неужели в нем сидит такой склочный старый дед или, что еще хуже, бабка? Вон, человека едва не довел! А с другой, иначе никак нельзя. Он во благо людей старается, так что похлопали аккуратно промеж лопаток и поддадим газку!
- О, а я не просто слышал! Я видел это побоище своими же глазами, так что представьте масштабы моего негодования! - рявкнул Джеф, возвращая беседу на прежний градус. - И коли Вы - да, вот конкретно Вы, сэр! - не хотите, чтобы и в Левурьене устроили массовое жертвоприношение, то Вы меня направите к самому, итить его мать, главному, и мелкие сошки типа Ли Тэннета не подойдут. Нужен самый влиятельный, самый высший чин, чтобы я сообщил ему имена этих предателей, этих оборотней, преследующих сектантские идеалы и режущих втихую людям глотки! И именно от Вашего рвения, товарищ майор, зависит, замолвлю ли я за Вас словечко и попадете ли Вы под эту глобальную! Левурьенскую! Чистку!
Кислород под конец у Джефа иссяк, и завершил он свое режущее слух и душу выступление хлопком по столу. И торжествующим "Вот!", разумеется.