Колдун слушает-слушает, Октавии его спиною не видно, но вроде каждое слово ловит. Не хвалили его так никогда. Он, пожалуй, и ждёт, в какой момент хомячиха всё перекинет если не в издёвку, так в шутку.
Хмыкнет потом вслед отлетающей музыке.
– Надо же, – другим голосом молвит. – Первый раз на моё нытьё –
Уси тонко почует, что строгий седок отвлёкся. Приваливаться, так приваливаться – вот котодракон и привалится к земле пушистым боком. Заодно и вас бережно с себя свалит. Выгнет спину, покатается по траве. Поглядит на лапу затем. Ух ты, лапа! Настоящая лапа! Колёса вылизывать тьфу, а лапу, лапу – умыванию лапы должно предаться.
– Ясно-ясно, – протянет Пнидракон, ещё даже не успевший о привале распорядиться. – Всё-то ты понимаешь, когда не надо.
Уси взглянет на него, убедительно изображая глухого иностранца.
Волшебник тогда укажет широким жестом на очевидное:
– Он больше отдыхает без путешествия. Как заупрямится, вообще не сдвинешь.
Человек оглядится, нагнёт и свяжет еловые ветви. Устроит под ними в корнях чуть тёплый голубой огонёк, который вас веселит, а деревья не ранит. Сядет наземь, подтянув ноги к груди. Долговязый он и нескладный. Юн ещё, хоть и ворчун. На лицо, может быть, смазливый, да как хомяку понять? Серёжка эта, которая совсем в глуши ни к чему, огонёк ловит, крутится. Будто даже звенит тихонько. Затейливая штучка.
– В прежние времена их больше было, – скажет вдруг Пнидракон. – Источников волшебства. И химер, и чудес, и несчастий – всего неизбежно следующего. Так, во всяком случае, говорят. А я верю. Потому что повсюду вдали от жилья до сих пор рассеяны крохи... последствий. Отголоски. Крошечные осколки в ране. Их вот Уси и кушает, те невероятности, которые его меньше. Пользу приносит.
– Поискать что ли место, где ему помаячит такое в небе? – тоже задумается над вдохновлением вашего хитрого транспорта колдун. – Или доехать до лётной школы орлов? Всё равно нам в горы. А то иллюзию ему показать... да ведь видит он насквозь все мои иллюзии.
– Урр, – согласится "глухой" Уси.