Профессор Сент-Клер откинулся в кресле и вперил свой напряженный и разгневанный взор в лицо молодого наглеца. Не выпендриваться? Он сказал ему не выпендриваться, этот чертов месмерист? Ему?! Ох, унижение, унижение... И Мемнон Сент-Клер ничего не мог сделать здесь! Он был один, он был окружен врагами, вооруженными молодчиками с этими их странными... ах-ха... "магическими" трюками. Он чувствовал себя потерянным — аки рыба, вырванная из породившей и питающей ее водной стихии...
Но, полноте, раз уж он стал жертвой независящих от него обстоятельств, раз уж он стал какой-то тварью, исторгнутой из своего дома, то он, скорее, предпочтет быть не рыбой, выброшенной на сушу, а скорпионом, брошенным в пучину. Скорпион ведь может ужалить несущую его к его судьбе жабу, раздувшуюся от собственной гордыни? Да, может. Должен. Пусть даже это и стоит ему. Такова его природа.
Мемнон Сент-Клер вновь окинул пристальным взглядом потешающегося над ним молодчика. Кто он с этими его самоуверенными, торжествующими манерами? Что он сказал? Из того, что профессор успел услышать он очень высокого мнения об этом Алессандро Браво. Он назвал его своим господином. Он не мог удержать себя от того, чтобы не разойтись в панегирике-дифирамбе этому своему покровителю. Связи господина Алессандро. Магия господина Алессандро. Ах, как господин Алессандро силен! Другие ничто против него: ни профессор Сент-Клер, ни мэр города.
Да, это точно. Этот молодой глупец просто таки сочится подобострастием. В глазах профессора он был похож на какого-то пуделя, лижущего далеко простирающуюся тень своего хозяина и оставленные им следы на земле. Что ж, с его месмеризмом вся сила в этой ситуации все равно была на его стороне. В сравнении со старым дряхлым Мемноном даже этот пудель был бойцовским псом. Все так. Все так. Это не значило, впрочем, что пса нельзя было дернуть за его цепь... В конце концов, он был так нелепо высокомерен с Мемноном, так груб. То было не в правилах профессора не отвечать ударом на удар. Он еще может попытаться уколоть самолюбие этот шавки... Ох, он может. Его мать ведь породила его, совокупляясь со скорпионами, и из племени скорпионов был он.
— Здесь, мой молодой друг, — усмехнулся профессор, — мне наверное следовало бы приподнять бровь и переспросить: "Магия?". Ну, знаете, с недоверием так, со страхом. С оттенком овечьего блеяния. Но я не люблю очевидных реплик...
Мемнон Сент-Клер все еще не отрывал глаз от лица наглеца.
— Вместо того, позвольте мне вознаградить вас за ваш добрый дружеский совет параболой. Некой игрушкой-безделицей для вашего ума. Если позволите. Зачем я здесь, м? Зачем Алессандро Браво хочет меня видеть? Не мне судить, знаете ли вы ответ на этот вопрос. Но я, кажется, догадываюсь. Мое мирское влияние, вы сказали, ничто перед влиянием господина Алессандро. Мои уроки греческого также ему не нужны. Мой ум, как мне было продемонстрировано, ничто перед вашей искажающей магией — и магия господина Алессандро еще сильнее, ведь так? Все говорит о том, что я лишь слепой Эдип-изгнанник, низвергнутый со своего трона, скитающийся в чужбине, старик, кои полностью во власти других.
— Но, может быть, это не так. Может быть я как Тесей, царь Афин, встретивший Эдипаи его дочерей в Колоне. Может быть, лишь может быть — уж простите мне обскурную цитату из старой пьесы — "я знаю эту историю еще прежде, чем она будет рассказана". Так ведь говорил тогда Тесей? Да, да, быть может, я Тесей-царь. Зачем я нужен здесь? Очевидно, что Алессандро Браво со всей его магией, с его величием, со слугами столь сильными, как вы, мой похититель, принадлежит к очень и очень избранному кругу лиц. Я знаю — знаю по своему личному опыту — как обычно проходят инициации во все эти закрытые загородные клубы, во все эти клики для богатых и могущественных, во все эти тайные общества. Во все эти круги избранных. Я уже был здесь. "Я знаю это историю прежде, чем она будет рассказана". Положим, я не представляю никакой угрозы, положим, от меня нельзя получить чего-то такого, чем господин Алессандро не обладал бы сам. Значит, я прибыл сюда, чтобы получить что-то от него. Возможно, я здесь для того, чтобы причаститься к этой магии, о которой вы говорили и которую мне продемонстрировали? Возможно, вскоре я буду также приобщен к величию? Кто знает!
Усмешка профессора переросла в улыбку, и он наклонил голову на бок как какая-то хищная птица. Возможно, сова. Эту аналогию подсказывали его благородные седины. Возможно, ворон — на то указывал старомодный черный костюм, в который профессор облачился перед тем, что, ему казалось, должно было стать вечером в опере.
— Так вот. Парабола для вашего ума. Стоит ли потешаться над тем, кто сейчас в вашей власти, но вскоре, возможно, будет облачен в багряный пурпур владычества, м-м? Но полноте. Это загадка для другого часа. Мы уже приехали. Господин Алессандро Браво ждет.
Вот. Он сказал. Насколько мог предположить профессор, молодой глупец перед ним был ревнив до одобрения и внимания своего патрона. Пусть потешит себя ревностью от мыли, что кто-то может претендовать на них с большим правом и в больше мере. Мемнону хотелось думать, что его укол достиг цели.