Астра инклинант нон нэцэсситант. Вжимаюсь в ледяной пол, меня бьёт крупная дрожь. Я впервые вижу вблизи бой, хотя это не настоящий бой, скорее беспорядочная драка. Астра инклинант нон нэцэсситант. Я не видела тех, кого убивали мои изобретения. Да и не интересовалась никогда их судьбой. Наука – головоломка, открытие – пазл, сложившийся в мозгу. Этот упоительный миг, когда последний кусочек встает на место! Что будет дальше, мне безразлично. Военная преступница и три пожизненных, а могла бы с тем же успехом открыть бессмертие и стать благодетельницей человечества. Мне было всё равно, для чего пригодятся мои изобретения. Меня это не касалось.
Астра ин... Я испытываю экстаз, когда понимаю, что догадалась, как открыть капсулу, и досаду, когда раздаётся выстрел. Досаду, что помешали сложить пазл. Только потом страх. Жуткий страх. Я впервые вижу войну вблизи. Меня это не касается. Я не хочу в этом участвовать. Я учёный. Не солдат. Астра инклинант нон нэцэсситант. Понимаю, что говорю это вслух. Нервы совсем сдали. Марк уходит, а я по-прежнему вжимаюсь в холодный пол, трясусь, как осиновый лист, и вспоминаю тех, с кем успела пообщаться. Чтобы успокоиться. Чтобы отвлечься от криков, пальбы и крови. Вернуть душевное равновесие.
Астра инклинант нон нэцэсситант. Лили. Гладкая, шелковистая
кожа, нежный взгляд серо-голубых глаз. "Не знаю, где ты научилась делать массаж. Это божественно". Лёгкая хрипотца голоса завораживает. Лилия. Роскошный цветок. "Проявите участие хотя бы к тем, кто замерз. Часть из них ведь - ваши". "Ваши". Я старательно не подаю вида, что замечаю, кому она это говорит. Лилия. Роскошный цветок из садов Федерации. Обидно. Нет, правда, обидно. Астра инклинант...
Глаза усача встают передо мной, заслоняя глаза Лили. Он делает что-то страшное. Что-то непоправимое. Прямо сейчас. Я чувствую это, сама не могу объяснить – как. Проклятый федераст, нет! Я хочу кричать, хочу объяснить ему, что с такими глазами ему нельзя! Такие глаза нельзя осквернить, лучше бы он выколол их, прежде чем... что если он... что если даже эти глаза несут лишь смерть, тогда у нас совсем не остается надежды. Совсем никакой. Никакой надежды на прощение. Не хочу думать об этих глазах, словно если я не буду думать, все можно будет еще исправить.
И я думаю о Марке. О простом и понятном Марке с его безупречной армейской выправкой и безразличной, машинальной заботой. Таких бравых ребят полно среди конфедератов. Среди федералов их тоже хватает. А уж сколько их среди трупов с обеих сторон - не сосчитать. О Марке можно думать без опаски, мы друг другу ровно настолько любопытны и нам с ним ровно на такой процент наплевать друг на друга, что мы составили бы идеальную пару, если бы у него не болталось кое-что лишнее между ног. Защитит, но не потому, что дорожит, а чисто рефлекторно. Зато с гарантией. Надёжный. Вот верное слово.
Мысли о Марке успокаивают, я почти перестаю дрожать. Главное, не думать о тех, с кем пообщаться не успела и уже, наверное, и не доведется. Не думать о Прапоре. Я сегодня смеялась впервые с тех пор, как Конфедерации уронила свои флаги в грязь. Там где кровь - смеху больше не место. В этом есть что-то неправильное. Что-то нелогичное. Я вдруг думаю, впервые наверно вообще в жизни, что, может быть,и я могла бы изменить это. Что-то сделать, чтобы изменить это. Но я не сделала ничего. Другие пытаются. Суетятся. А я только думаю, что, может быть, тоже могла бы и не двигаюсь с места. Астра инклинант.