Я молча наблюдаю за копошащимися вокруг людьми, чувствуя, как нарастает внутри раздражение.
Обусловленное холодом, промедлением, отсутствием кристально чёткого понимания обстановки, а также тем, что командир третьего эшелона не спешит приступать непосредственно к руководству, оно прогрессирует.
Быстро устав от созерцания мужчин и вздрагивающих массивных телес какого-то борова, переключаюсь на женщин. Насмешливо наблюдаю, как одна, вполне себе симпатичная, стыдливо подбирается к одежде и судорожно одевается, словно стесняясь. Как другая, напротив, устраивает эффектную продолжительную зарядку, нисколько не заботясь присутствием зрителей и потенциальной возможностью одеться пораньше. Ухмыляюсь собственным мыслям и выражению лица сосредоточенной незнакомки. Развлечение, впрочем, совсем скоро заканчивается. Вместо этого тот самый боров начинает громогласно вопить и обниматься с «сестрёнками».
Поморщившись, отворачиваюсь. И что теперь? Заводить контакты, знакомиться? Найти себе тоже пару сестрёнок?
Как бы не так. Я вспоминаю первую фразу латиноса и отдаю себе отчёт в том, что как минимум некоторые из окружающих меня людей – заключённые. Бессмысленно общаться с кем-либо до тех пор, пока не проясняться социальные роли. Если я – конвоир, то они – не друзья и знакомые, а объекты. Остаётся терпеливо ждать, пока этот грёбаный командир изучит наконец свой планшет и сделает ход.
Но просто ждать скучно. И холодно. Повинуясь отголоску какой-то старой привычки, я приседаю и перехожу в упор лёжа, вдавливая в металлический пол выпирающий костяшки. Отличный способ согреться, выпустить злость и напомнить закостеневшему телу, что оно должно подчиняться беспрекословно.
Раз.
Выдох.
Два.
Ещё.
И ещё.