Брызнула кровь, и могильный холод неприятно пощекотал нервы, которые и без того были на пределе. Если бы не временное благословение живучести, которым Ют была обязана Кинейду, этот порез был бы куда болезненней. Но теперь, в пылу сражения, девушка почти не обратила на рану внимания. Она с силой одернула руку, не позволив нежити пить свою жизнь, и это стало преддверием к удару.
- Довольно! Тебе конец! И я горда тем, что сделала. А ты! Ты умрешь бесславно. Так же бесславно, как и жил, нечисть!
Монахиня поддалась обуревающим чувствам, отбросила в сторону посох, и стукнула кулаком промеж глаз, а затем еще раз - в зубы, оставляя вмятины на мертвой плоти, ломая и подминая косточки, выкорчевывая остатки зубов из десен. Она была зла. Зла на умертвие. За то, что тот смел существовать на свете. За то что убил, к сожалению, многих и вовсе не собирался останавливаться на этом. Его стремления - просто ужасны. Только лишь сеять по свету зло. И ради чего? Ради своих амбиций? Настолько разросшихся, чтобы и после смерти не давать миру живых покоя? Толкнуть душу в чертоги зла? Он был противен и... Заслужил свою участь. Намного больше,чем любой из тех, кого Ют встречала до того. Даже больше, чем, например, Варс. И даже она, монахиня, не испытывала никаких сожалений, отправляя умертвие навстречу судьбе, от которой подлец так хотел сбежать.
***
Ну вот и все. Все кончено. Теперь можно и разжать пальцы. Упал... Теперь уж точно никуда не денется...
Ют попятилась, утерла рукой пот со лба да так и села попой на травку, расставив ноги, как ребенок. Она чувствовала себя, как гончая, измотанная после долгой охоты. С той лишь разницей, что не вывалила язык. Но ведь это того стоило... Сколько жизней они спасли? Десятки? Сотни? В общем... Одним злом на свете стало меньше.