Шериф медленно нахмурил брови. Идея говорить о делах Принца при постороннем ему со всей очевидностью не нравилась.
— О делах господина Касла будет разумнее поговорить позже. Также как и о мотивах его убийцы или убийц. Ах да, до вашего появления детектив высказал гипотезу о том, что здесь мог действовать малочисленный, но крайне организованный отряд. На мой взгляд, это, с одной стороны, разумно и оправданно целью, а вот с другой... проникнуть незамеченными внутрь, пусть и не слишком, но всё же охраняемого дома, вооружённой группе ощутимо сложнее, чем одиночке. Поэтому стрельба в этом случае, скорее всего, началась бы ещё внизу. Добавлю, что на данный момент мы не имеем сведений об ущербе, который могла понести другая сторона. Имеем лишь гипотезу о том, что основная часть бойни произошла после гибели господина Касла и нескольких его... помощников.
Растянутую речь мистера Баркера решил дополнить полупьяный детектив.
— Да, мотивы можно обсудить и без меня. Сейчас важно восстановить картину. Так что самое время заняться выяснением, как ублюдок или ублюдки попали внутрь. Не так ли?
Русский легко перескочил через тело мёртвого негра в пиджаке, чьё лицо ещё недавно имело на несколько отверстий меньше, и прошёл до окна.
— Внизу, в гостиной, я заметил разбитое окно. Но это не путь внутрь, это путь наружу, что для вас может стать хорошей новостью, если труп свидетеля не найдётся в саду, — он кивнул на окно, а затем, открыв одну из створок, выглянул вниз, — или на заднем дворике. Там ведь есть освещение?
* * *
Джейкоб стоял один в кромешной тьме, чувствуя сильное головокружение, но не ощущая ног, чтобы пытаться устоять. Его сознание будто отделилось от тела, которого уже не было там, в комнате, — не было и Шерифа, детектива и остальных — и вихрем понеслось по комнате, хаотично вытаскивая из тьмы забвения обрывки образов и чужих впечатлений.
Вот негр с бородкой в дорогом сером костюме с бронежилетом скрытого ношения бесконечно-медленно падает назад, сражённый градом пуль (две из них, пробив щёку и ухо бедняги, кучно устремляются в колонну позади, на которую указывал детектив), выпуская из руки чёрный пистолет, чей тонкий красный луч устремляется в мрачную пустоту.
Вот обострившиеся очертания искажённого яростью лица Принца, зловеще проступающие из темноты.
Вот очертания той самой девушки с подносом. Её бледность и взгляд кричат о невыносимом, тянущем вниз — к земле — ужасе, её трясущиеся руки выпускают поднос, а за её правым ухом трудноуловимо отсвечивает зловещий блик. Это, вне всяких сомнений, блестит в темноте глаз человека, не знающего милосердия.
Вот сгорбившийся латиноамериканец лет двадцати пяти, странно висящий в дюйме над землёй, чью незащищённую кевларом грудь пронзает смертельное острие, плотно обёрнутое темнотой.
Вот снова Соломон, удивлённо разглядывающий, такое же острие, но выходящее, вопреки всякой логике, ИЗ сердца, и снова этот недобрый блик, на сей раз двойной, показавшийся за плечом чернокожего Бруджа.
Вот ещё один чернокожий в пиджаке, выпускающий очередь из Инграма, не глядя, поверх опрокинутого бильярдного стола.
Снова и снова одни и те же лица — прислуга, охрана, личные помощники, сам Принц — в разных ситуациях, каждая из которых насквозь пронизана потоками ярких эмоций и ощущений. Боль, испуг, удивление, сомнение, непонимание, ярость — лишь та малая часть, что распознавалась без усилий. Но отчего-то ярче всего в памяти Джейкоба застрял образ девушки, которую в следующее мгновение неумолимо сразит пуля, предназначенная не для неё, но для той почти прозрачной бурой тени перед ней, что утрачивала последние намёки на человеческие очертания.
В конце концов разум Доула, неспособный дальше выносить чужую боль и скорбь и хоть как-то воспринимать и обрабатывать несущийся сквозь него поток информации, прервал своё путешествие, неосознанно метнувшись туда, где было оставлено тело, едва не сбив скрипача с ног. Вернувшись в сознание, Джейкоб ощутил на себе странные взгляды присутствующих.
— Он у вас что, какой-то экстрасенс или шаман? — без особого интереса в голосе спросил детектив Шестаков.