— Да, Джейкоб, — печально сказал Кастор и быстро выступил вперёд, закрыв юношу. — Это мистер Соломон. Наш Принц.
Но его широкой спины не хватало, чтобы спрятать от глаз Доула эту картину. Впрочем, даже встань Кастор поперёк дверей, набитая мертвецами комната отпечаталась бы на сетчатке. Как душераздирающие фотографии из лагерей смерти, её невозможно стало забыть. Она вошла в их жизнь как нечто одновременно безумное и реальное, невероятное и обыкновенное, сложное, страшное… и действительно ужасное.
Тем временем, по ту сторону кожаной куртки звучал голос Шерифа:
— Похоронный оркестр пока ещё никто не заказывал, господа. Вы явились слишком рано.
Мистер Баркер перевёл взгляд с Джейкоба на потомка Принца:
— А может, и напротив — слишком поздно…
Кастор глубоко выдохнул. Ресторанчик теперь казался ему простой разминкой. Просто предупреждением. Знамением Моисея, упреждавшим ебучий народ. Его народ. Его Принца — ведь Принц был народом Кастора. И Дюк, как современный пророк-мученик, хотел упредить его. Хотел! Но Дюк не успел, и теперь лихая карусель крутилась на хуе, и мёртвые лошадки качали головами. Дерьмовые метафоры для самой дерьмовой ночи. Он зря притащил сюда Джейка. Парню не стоило видеть это в разгар вечера среди друзей.
«Дерьмо, Дюк. Тебе следовало сказать это по телефону. Следовало найти сраные слова в сраной глотке. Следовало, мать твою… если бы я не знал и так».
Негр взглянул на Шерифа, на девушку рядом с фотографом, потом на пепел в центре комнаты. Снова на девушку. На мёртвую горничную и лежащего под бильярдным столом охранника. На Шерифа. Ему захотелось понимать, что чувствовали сейчас те, кто ещё мог что-либо чувствовать. Ведь их пастырь ушёл, в том или ином смысле, и каждый теперь был обречён блуждать вокруг могилы Соломона Касла.
— Да, это мистер Соломон, — с мессианским убеждением повторил Кастор. — И я не думаю, что мы опоздали, мистер Баркер. Вон тот умный как раз хотел что-то сказать.
Не сводя глаз с пепла, он кивнул в направлении детектива.