Зайер.
Рольф расположился в центре стрелковой цепи, исполняя не только роль командира, но и самого серьезного стрелкового аргумента. Справа — три стрелка, слева — еще столько же, плюс Йенс. Молодые напряженно вглядывались в маячившие совсем недалеко позиции русских. Кто-то нервно облизывал в раз пересохшие губы. Пауль пытался унять руки, задрожавшие из-за предбоевого мандража. Если бы им предстояло пройти медицинскую комиссию на пилота Люфтваффе, то они неизбежно сорвались бы на кардиологе. Зайер, как и Гольдшмидт, давно потеряли восприимчивость к таким дозам адреналина. Им требовалось нечто более серьезное. Сказать по правде, они повидали столько всего, что их было действительно сложно удивить. Война сделала из них психопатов, ну или почти. Фельдфебель вполне буднично скользил окулярами по позициям большевиков. Они явно что-то почуяли: верхушки касок перемещались над линией окопов. Где-то лязгнул затвор пулемета: в знакомом звуке Рольф распознал советский СГ-43, оружие новое, но активно поставляющееся в наступающие части, так что Зайер успел познакомиться с очередным образцом оружия русских. Убивало оно хорошо и надежно... вскоре фельдфебель нашел и сам пулемет, в отдельной ячейке. Его сектор обстрела накрывал как раз его и Кунца, судя по всему. Прямо напротив себя Рольф обнаружил еле видимый ствол старенького ДП с характерным набалдашником дискового магазина. Винтовки, слева и справа от него, перемежаемые стволами автоматов. Тут уж окончательно стало ясно, что русские почувствовали угрозу, но не знали, откуда она придет. Поэтому они ощетинились, словно дикообраз. Да, при таком раскладе лобовая атака пехоты неизбежно захлебнётся, полягут все.
Ланге.
Кляйн и Шафер, в точь по учебнику, расположились для ведения огня, взяв холм на прицел. Фриц, согнув руки в локтях, ладонями удерживал ленту для подачи из ящика — этой парочке только дай команду, и зальют всё потоком пуль, с трассерами. По трассирующим их и найдут, но это могло пригодится для корректировки огня танка или самоходного орудия. Через пару минут наблюдений для Ларса стало очевидным, что бойцы Красной армии почувствовали надвигающуюся угрозу и активно, хоть и без лишнего шума, готовились к бою. Фигуры бойцов почти не мелькали — окопались они конкретно, и могли себе позволить передвигаться по линии окопов, не светя собой лишний раз. Минометов, конечно, не видно, и они скорее всего располагались где-то в центре позиций. Всю линию 188-й дороги, помимо естественно пехоты, контролировал тяжелый ДШК, прикрытый броневым щитком, и это было серьезной угрозой в том числе и для самого отряда Ланге. Если расчет монструозного советского оружия поймет, где они находятся, то история может получится очень и очень печальная. Его следовало уничтожить в первую очередь, но с этой целью мог справится либо Кройц, либо обещанная артподдержка. Насколько понимал Ларс, ДШК располагался ниже южной оконечности позиций, и становился неуязвимым для Штуга. Дела...оберштурмфюреру не оставалось ничего иного, кроме как отрапортовать капитану о своих находках.
Кунц.
В отличии от русских, у Тиля стволов было — кот наплакал. А обосновались там на холме они хорошо, ощетинившись пулеметами. Пулемет СГ-43 в зоне ответственности Зайера, Кунца и экипажа Штуга, чуть дальше едва угадывался ребристый ствол тяжелого ДШК, увенчанный здоровенным набалдашником пламегасителя. И явно чувствовалось движение во всем этом муравейнике, судя по отдельным приметам. Русские не спали и готовились. К счастью для Кунца и остальных, они пока не понимали, где именно находятся их фраги, так что право первого удара было на немецкой стороне. В какой-то момент Тиль явственно услышал, как взрыкнул и затарахтел уже тише движок. Танк.
Циммерман и Олдерман.
С их позиции они видели...мало чего, в общем. Особенно плохо дела обстояли у десатников, для них холм выглядел скорее как крутой склон, на вершине которого, очевидно, располагались советские позиции. Явно был виден лишь торчавший пулемет. С их текущих позиций вести огонь по советским бойцам было явно плохой затеей, но был и плюс — если они подберутся достаточно близко к склону, то станут совершенно неуязвимы для стрелкового огня. Что, впрочем, не отменяло для русских возможность забрасывать их гранатами, например. Михаэль, как и Бруно, понял, что их реальная возможность без лишних потерь добраться до холма — только под прикрытием дымов, или, что куда лучше, улучить момент во время артиллерийского обстрела, когда русские закопаются как можно глубже и не посмеют поднять головы. И вот тогда...
Кройц.
Доклады тонким ручейком стекались к Вильгельму. Тяжелый ДШК держал 188-ю и позицию СС, но присутствие крупнокалиберного Кройц заметил и сам. Десант и штурмпионеры оказались в более скверном положении — при штурме им неизбежно придется преодолеть открытую местность, и они могут стать легкой целью для винтовок, автоматов и пулемета. Экипаж Штуга подтвердил наличие еще одного пулемета, на этот раз контролирующего сектор Зайера и Кунца, но, в принципе, мог с ним справится, хоть и видимость была дерьмовой из-за деревьев и граничила со статусом "стреляем наугад". Русские явно засуетились, поняв, что скоро к ним нагрянут в гости. Это было плохо, но вполне ожидаемо. Бронетехники Кройц не обнаружил, однако ему показалось — именно показалось — что где-то там, за холмом, проснулся двигатель чего-то.
Советские войска.
— Umiray svoloch! Vot vam minu pizdeci!
Зайер, Кунц, Циммерман, Олдерман.
Хлопок, другой. Отработали советские минометы, выплюнув мины. В кого — черт знает. В животах стало нехорошо, но отлегло...не по вам.
Кройц, Ланге.
По нарастающему свисту Вильгельм понял, что в сторону Ланге или его летят мины. Капитан успел на всякий случай нырнуть вниз — и вскоре последовало два разрыва. Одна мина упал перед танком, уверенно соскребая краску морем осколков, а вторая рухнула позади, вспучившись облаком дыма, который стремительно заволок собой и танк, и всё вокруг. По своему опыту Кройц был готов поклясться — без наводчиков дело не обошлось, а значит, русские знают о его присутствии.