Потрясающая омерзительность грязных улочек вновь возвращала Чарльза в жизни. Резкий смрад нечистот, грязных тел и вездесущей сырости испытывал обонятельные рецепторы на прочность. Подозрительное чавканье, странные звуки и неясные движения на самом краю зрения воззвали к первобытным чувствам и инстинктам, ко всему тому, от чего Кларк был бесконечно далёк и давно потерял. И хотя годы выучки позволили ему сохранять невозмутимое выражение лица, его пальцы до белизны в костяшках сжимали трость, иногда касаясь потайной кнопки, выпускавшей подпружиненное лезвие наружу. Айзек, конечно, знал, что за ночью настанет утро, и если не случится нечто экстраординарное, его нос будет вдыхать запах душистых подушек, а ноги — путаться в просторном и легком одеяле. Прошедшая ночь будет казаться донельзя реалистичным кошмаром. И он будет помнить и понимать, как же ему повезло, в отличии от того рухнувшего с лавки мужчины. И чего же ты добился в своей сраной, вонючей жизни, ничтожный бедняк?..
Впрочем, если Чарльз в подобных походах руководствовался желанием испытать нечто новое и пощекотать нервы, то уж мистер Грин был привычен к подобным вещам и видам. Он был чем-то вроде связующей цепи между призрачным миром благополучия и суровой реальностью царившего варварства. Пожалуй, он замечал чуть меньше, чем Чарльз, но зато лишь то, что действительно было важно и уж точно не думал о бренном. Как бы то ни было, пропустить двух мордоворотов у входа в ломбард было просто невозможно. Но их Кларк не опасался, приняв за вышибал. Проблемы с ними могут возникнуть, если разговор с ублюдком ван Дроогом не заладиться.