— Ч-что?! — воскликнула миссис Стрейнджер, но была слишком растеряна, чтобы немедленно осознать суть его интереса.
Поэтому доктору Кларку довелось увидеть одни из наименее приятных рук, которые только способна породить британская земля. Короткопалые сардельки-пальцы въедались в широкие ладони, обитые дряблой кожей в желтоватых складках. Рабочие мозоли и загрубевшие от бесчисленных стирок ногти, без сомнения, говорили о том, что миссис Стрейнджер происходит напрямую от динозавров. А также о том, что если бы надпись сделала экономка, буквы получились бы втрое шире. Да и, скорее всего, управляющая неловко справлялась даже с английской письменностью.
А потом миссис Стрейнджер настигло осознание.
— Да вы… — пробормотала она, отдёргивая руки и набирая голос. — Вы… простите-простите, вы о чём подумали? Да как вы так посмели! Вы что, сочли, что это яйная писанина?! Что я вам, отребье какое?!
К счастью, позади уже щёлкал замок.
Инспектор стоял на пороге двух тесных комнат, лишённых намёка на прихожую или гардеробную. Справа от двери покосилось трюмо с крохотным зеркалом. На выщербленной полке под ним лежал упомянутый конверт, перепачканный чёрной пылью и надписанный неровными, неуверенными, кривоватыми буквами: «для мисис Дороты Норкорт, 105 Бейкер-стрит. В собствиные руке». Штемпеля не стояло, зато сверху красовалась дешёвая марка: письмо бросили в один из бесчисленных почтовых ящиков Лондона.
Интерьер соревновался в бедности со спартанскими аскетами или героями Диккенса. Обеденный стол и два простых стула, платяной шкаф, засиженная до дыр кушетка, полупустой книжный стеллаж, на котором лежала придавленная затейливой ракушкой кипа счетов. За дверью во вторую комнату виднелась спальня с узкой постелью и конторкой для письма. Зудела ранняя муха.
Окно за симпатичными ситцевыми занавесками, наверняка присланными мисс Норкорт из родного Оксфорда, было распахнуто настежь, и занавески надувались на ветру словно подвенечная фата. За окном виднелся двор и задний фасад такого же невзыскательного доходного дома.