Евгений разом покрылся холодным и липким потом, крупные капли выступили на его белом лбу, скопились над куцыми бровками, потекли ручейками по стучащим вискам и лицу. Яростно моргая округлившимися глазами, он затравленно оглядывал лица товарищей. И не дышал даже... Прислушивался к чужому голосу в своей голове. В своей голове!
Римма заговорила вслух. И Женя с ужасом уставился на неё, отпрянул даже.
Зачем? Зачем она?! Он услышит... Услышит! Он же и мысли слышит.. А простые слова?
Не думать о нём! О ком? Кто это?! Не думать... не думать.
Как же сложно специально не думать о чём-то. Бродящее вокруг лаборатории существо как бы притягивало к себе все мысли Сдобнова. Оно ищет его... Слышит и чует. В башку лезли все какие-то самые ужасные образы, из кино и безумных кошмаров. Выносить всё это было невозможно совершенно. Хотелось заорать в голос, выстрелить в кого-нибудь, ударить, убить... Поссать.
Теребя дробовик липкими руками, Женя с тоской и даже с каким-то укором глядел на своих товарищей по несчастью, словно бы ожидал от них какой-то помощи и поддержки, а они не хотели замечать этого, отказывали ему, что-то такое...
Они все справлялись, да, справлялись лучше него. Куда лучше, блядь. Будто бы и не боялись вовсе, будто не слышали этого в своих головах, будто бы знали, что та тварь за стеной не их ищет. Не их, а кого-то другого... Или что?!
Как так? Проклятые суки! Ненавижу всех!
В какой-то миг Евгений уже даже дернул ружейный затвор. Негромкий звук этот был отчетливо слышен внутри контейнера... И от него сам Сдобнов как-то вздрогну всем телом, сглотнув пересохшим горлом и опустил ствол.
Зашарил левой рукой по карманам жилета, пытаясь что-то найти.
Что?!
Фотографию... Да, та фотка с рыбалки. Где же она, мать её?!
Карточка нашлась наконец. И толстяк сунул её себе прямо под нос, уставился на изображение самого себя, на свою счастливую довольную рожу, на солидную эту добычу в цепких рыбацких руках.
Вот! Думай об этом соме... Сом! Сом!
Сомсомсомомосоомос...