Темная пелена в голове окончательно спала от яркого луча фонаря. Эта штука приводила в чувство лучше любого будильника. Еще бы, посветить в лицо чем-нибудь ярким. С другой стороны, Дима был рад любой помощи. С момента пробуждения на полу Гекса он тщетно пытался вспомнить, кто он, какова была его жизнь до катастрофы, чем жил человек, бывший Дмитрием Летовым, какие у него были желания и стремления. Но ответы найти не получилось — голова каждый раз протестующе болела от попыток что-либо вспомнить. И он бросил это занятие, начал жить здесь и сейчас, не оглядываясь на прошлое. Добыть провиант, обеспечить безопасность себя и других. Это было тождественно — у сотрудников Гекса было больше шансов выжить, действуя вместе и сообща. Все потому, что между ними был некий устоявшийся уровень доверия, хоть они и не помнили друг друга отчетливо. Эдакий условный договор, что они действуют заодно, на благо друг друга. Теперь же ничего принципиально не изменилось. Он осознавал, где находится, с некоторым усилием признал и спустившуюся в подвал Римму. Разница была... В его собственном мировосприятии. Как-будто, его поврежденную больную память сунули в электрический миксер, и теперь на свет вышел еще более поломанный человек. Новые вопросы и мысли роились в голове, отогнать их было трудно, если не сказать, невозможно. Но Дима не мог отдать себе отчет, плохо это или хорошо. Новые ощущения, новый жизненный опыт, за всем этим и уходил драматизм всей ситуации. Такова была обычная человеческая натура, что адаптировалась к любым изменениям, особенно к негативным. Вот тебе и психическая травма, которую сам пациент не мог в полной мере осознать.
— В п-порядке? — заикаясь, ответил Дима, — Н-наверное.
Поднявшись на локтях, Дмитрий отполз к стене подвала и грузно привалился, медленно приходя в себя. Затем уже в более вменяемом состоянии он рискнул подняться на ноги.
— Х-хочется пить.