На неловкие кульбиты паладина обеденный зал ответил гробовой тишиной. Никто не набросился на него из-за угла и не побежал прочь. Вернув равновесие и меч, Сайлас продолжил путь, потянул за ручку, а потом и вовсе распахнул незапертую дверь. Грудь наполнил непередаваемый, свежий аромат, который бывает лишь летом после дождя. Небо по-прежнему укрывали серые тучи, но ливень прекратился. Перед паладином высилась мрачная в предрассветный час башня, под ногами чернели уложенные в дорожку мокрые камни.
Ни самого убийцы, ни его следов Сайлас не обнаружил, зато за его спиной хлопнула дверь. Обернувшись, он увидел давешнего мальчишку-конюха — взъерошенного, босого, в длинной ночной рубахе.
— Здрасте, — брякнул Корбин, с любопытством глядя на меч. — А вы чо тут делаете?
Таэл на эльфийку старался не смотреть, а вот Нейтан, наблюдавший за ней весьма пристально, внезапно понял — сейчас в туалете станет на один труп больше. Эльфийка, вроде, и не изменилась в лице и даже с места не двинулась, но халфлинг особой халфлингской чуйкой догадался — жрецу конец. Он даже немного зажмурился — нет, не от страха (есть ли в мире кто-то, способный испугать халфлинга?), а потому, что не мог смотреть на предсмертные муки товарища. Однако, когда Нейтан осторожно приоткрыл левый глаз, он с удивлением обнаружил, что полуэльф всё ещё жив, продолжает бормотать что-то несусветное, а женщина смотрит на него с неожиданным любопытством и без всякой угрозы. Как на нечто милое, пушистое и совершенно безобидное.
— Я-то леди Илен, а вот вы кто? — Прервала она поток разномастных вопросов.