Старушка нервно притопнула ногой, чуть дернула стволом дробовика, да медленно, по кошачьи моргнула.
- А что пытаешься заполучить ты? Чего ты добиваешься?
- Тебе нужен был этот дар? Только честно. - перебила её своим вопросом Красная Сука и вновь сложила руки за спиной.
- А если я совру, не поймёшь? - крякнула старушка и поставила дробовик на пол, оперев стволом на столик, - Нет, не нужен был. Ты могла забрать его тогда, в Нимбусе, так что не спрашивай с меня за свой проеб.
- Ты можешь соврать. А можешь и не соврать. - она сделала деликатный шажок навстречу, - Хорошо, не спрошу. И ты с меня тоже не спросишь.
Время было позднее, но, возможно, выстрел среди ночи, прозвучавший в доме, не будет воспринят как основательная причина подорваться и идти выяснять, что случилось у соседей. Почему-то именно эти мысли многоопытный, практичный ум престарелой женщины начал просчитывать в эту секунду.
- Ты взяла то, что имело ценность для кого-то, но самой тебе было не нужно. Ты не спрашивала разрешения у хозяйки. Ты получила это посредством чужих рук. Я не знаю, о чём ты мне можешь соврать тут, но всё именно так.
Ещё один шажок ближе. Словно какой-то таймер, который истечёт, едва та подойдёт ближе, и что-то случится. Что-то страшное.
- Иди нахуй, бешеная сука! - злобно прорычала старушка, - Мне навязали этот ебучий геморрой! Я общалась с Гонзалесом, а он наебывал аферистов похлеще тебя, так что не получится тебе выставить меня виноватой, благодетельница хуева, раздающая всем дары.
Она издала тихий, издевательский смешок и на секунду отвернула голову.
- Но где же сейчас этот великий аферист, хм-м. Когда-то эта проблема обозначила себя, но ей не придали никакого значения. Ларес верил, что деньги и хитрый план спасут его от гнева таких же, как и он, а ты... ты просто решила не заморачиваться. Но последствия, как и я, умеют ждать своего часа.
Она сделала ещё шаг. Никто не говорил, что нужно подойти вплотную, но где та грань, за которой всё? Что, если она уже стоит у неё, и ещё лишь шаг...
- Око за око, Реджина. Ты взяла то, что тебе не нужно, и я возьму то же. Ты ни с кем не считалась, и с тобой никто не посчитается. Всё возвращается, Реджина Элизабет Рул. Раз за разом, круг за кругом, повторяется одно и то же от начала до конца. Будущего нет. Ни у тех, кто тебя окружает сейчас, ни у тех, кто может быть, будет окружать после. Ни у твоих друзей, ни у тебя самой. Ни у твоего сына...
И в ту же секунду прогремел выстрел. Ружьё выстрелило, и причиной тому была мать, осознавшая в последний момент, какую цену ей предложено было заплатить. Момент, который был упущен. Цена была заплачена.
Заряд картечи крутой осыпью превратил живот Красной Суки в месиво, после которого та могла выжить лишь используя свои грязные штучки. Но если бы Реджина не чувствовала в тот момент, что перед нею стоит нечто из плоти и крови, нечто настоящее, что можно умертвить, она бы лишний раз поостреглась. Чутьё бывшего рейдера, посвятившего своему делу не один год, не подвело её, и когда на лицо ей брызнула кровь, то она была настоящей, горячей и солоноватой на вкус, ибо часть её оросили и губы старухи.
Женщину откинула на пару шагов назад, и та рухнула на пол, заливая его кровью.
Дробовик в старых руках трясся, не то от тяжести, ни то от страха, а скорее всего, от всего вместе. Неужели? Мертва? Вот так просто, как обычный человек?
Нет, это не могло быть правдой.
Старушка подкинула ещё одну палешку в камин, что бы огонь горел чуть ярче и лучше было видеть тело мертвой суки, да так и осталась сидеть с дробовиком в руках, смотря на остывающий труп и ожидая возвращения сына.
Огонь неохотно лизнул дрова - кажется, на них тоже была кровь, много крови. Словно стеснялся чего-то, словно знал что-то, от чего готов был противоречить своей стихии. Но всё-таки начал разгораться. И в более ярком пламени было видно, как тело Красной Суки ещё дышит, и та едва шевелится.
- Чужими руками... - прохрипела она и тихо посмеялась, - Око за око, Реджина... И ты с меня не спросишь за это... но... за что тогда?
Смех больше не звучал. Хрипы тоже стихли, но стали басистыми, совсем не женскими.
- За что...
Голос принадлежал уже не женщине в красном. На полу, перед разгорающимся камином, в огромной луже крови и с развороченным до самых кишок брюхом лежал её сын.
- Мам... за... что...