Спины Олега и Антона, так хорошо отмеченные в летописи этого дня, неуклонно смещались к воде. Ничего удивительного: in vino veritas, in aqua sanitas и всё такое. Хотя тёплая речушка, в которой купалась девочка, не слишком тянула на первичный раствор академика Опарина, сермяжная истина в этом сравнении присутствовала. Вся жизнь, которая осталась в вечернем «Совёнке», стремилась к воде. Если бы Хрущёв не выбранил абстракционистов в шестьдесят втором, можно было придумать немало метафор на этот счёт — например, сравнить пляжную заводь с рекой Флегетон. Или представить, как жирная Наташа пишет на стене столовой огненными буквами.
Но проще и логичнее, наверное, было бы просто порадоваться встрече. Тем более, что голубое небо уже уступило место своей чёрно-рыжей масти, а в благоухающем воздухе разлилась какая-то своя, особенная, по-вечернему откровенная полумгла, которую подросток почувствует куда верней взрослого.
— Вон и Влада! — воскликнул Антон, заприметив девочку и словно не замечая, какой двусмысленной может показаться ситуация. Сойдя с тропинки, он захрустел по песку в сторону воды. — Вот это тебе привет-здорово! Как водичка?!