Однажды — Айша уже и не помнила, когда это было точно — в Промежутке вспыхнула искра лазури и тут же скрылась в темноте. Притаилась, притихла, спряталась. Может, никто не заметит? Но краткая заря новой жизни не укрылась от внимательных глаз Айши, и, ведомая любопытством, Сестра отправилась в путь. Она любила загадки.
В конечной точке её странствия стеной лил дождь. Небо здесь беспрестанно роняло слёзы.
Айша растворила дверь мрачного иссиня-чёрного кабинета и с порога сказала:
— Здравствуй!
— Здравствуй… — отозвался хозяин, озадаченно и немного растерянно.
Наверное, он не ожидал, что его появление заметит хоть кто-то. Беловолосый, высокий, худощавый, какой-то весь узкий и длинный — таков был этот Брат. А ещё тихий и…
— Зубастый, — склонив голову набок, озвучила Айша своё наблюдение. — У тебя много зубов.
И Брат ответил:
— Да.
— У тебя много зубов, но ты не кусаешь меня, — продолжала странница.
И Брат снова согласился с ней.
— Почему? — спросила Айша. — Почему ты не кусаешь меня?
Она всегда была любопытна и любознательна. Она любила задавать вопросы и искать ответы на них. Но Зубастый не ответил — лишь покачал головой в молчании.
— В тебе есть голодная Тьма*.
Сестра медленно обошла хозяина кабинета, рассматривая его со всех сторон с той непосредственностью, какая бывает лишь у новорождённых сущностей.
— Есть, — кивнув, лаконично согласился Брат.
— Но ты не стремишься утолить свой голод, забрав мои цвета во Тьму, — глаза Айши сузились в две пристальные щёлочки.
— Не стремлюсь, — эхом отозвался Зубастый.
— Почему? — снова задала Сестра свой любимый вопрос.
Но Брат снова не ответил. Только следил за гостьей неотрывным взглядом внимательных глаз. Она прошлась вдоль стен и меж стеллажей, присела на кресло, забралась на подоконник и выглянула в окно. А потом, обернувшись на Зубастого, сказала:
— Здесь спокойно и безопасно. Мне нравится. Я останусь.
— Хорошо, — ответил тот.
И, кажется, слегка улыбнулся.
Когда он говорил, желая поделиться с ней чем-то, она слушала, подперев ладонью щёку. Когда он хотел послушать её, она говорила, кружась по кабинету и разбрасывая вокруг себя россыпь разноцветных искр. Айша любила танцевать.
Порой она уходила. Закутываясь в платки и шелка, выскальзывала за порог под плачущий небосвод и растворялась в тумане. Жажда странствий манила её, неизведанные земли влекли своим таинственным шёпотом. А он ждал её, устремив застывший, задумчивый взгляд сквозь окно в дождевых потёках. Всегда ждал.
Он не препятствовал. Никогда. Он знал, что бесполезно удержать её, вольнолюбивую, непокорную. Она придёт сама, если дать ей полную свободу. И она всегда возвращалась. Как сейчас.
***
Айша скользнула внутрь — размытая фигура, с макушки до пят завёрнутая в струящееся алое. В прорези ткани видны лишь глаза, пронзительные, изучающие, притягательные.
Одно лёгкое движение — и ткань, скользя по янтарному телу, падает к босым ногам. Айша перешагивает одеяния, устремляясь навстречу Брату.
— Я проходила мимо чёрных песков**, — беззаботно говорит она, — и тоже мечтала о солнце.
Она приближается мягко. Мимоходом скользит ладонью по его плечу, ласкает ненавязчиво. И неважно, что кожа её — жидкое золото, намокшие волосы — глянцевая смола, а затянутый в шелка стан подобен тугому бутону розы. Сейчас у Сестры иное настроение: её фигура дышит влажным серебром туманов и… пустотой? Да, кажется, она действительно была рядом с пустыней.
— Тьму считают убийцей, жадно поглощающей цвет, но не имеющей собственного. Глупые, — усмехается Айша. — Чёрный — это и есть средоточие всех оттенков, их квинтэссенция. Ведь если он поглощает цвета, они остаются с ним? И что будет, если повергнуть Тьму? Распадётся ли она на мириады разноцветных мазков, которые успела впитать когда-то? Что произойдёт с Промежутком, когда они вырвутся на свободу?
Да, эта Сестра любила задавать вопросы. Сейчас было непонятно, разговаривает ли она сама с собой, ждёт ли ответов от Зубастого или просто размышляет вслух без особенной цели.
— Я шла по границе пустыни, смотрела в беспросветную мглу и думала о солнце… — со счастливой улыбкой протянула Айша мечтательно. — Янтарный диск, озаряющий мрачные пески, несущий им свет… Оазисы с буйством изумрудного… И лазурь! Непременно глубокая, насыщенная лазурь источников в этих оазисах. Аметистовые ручейки, пробирающиеся сквозь расщелины рубиновых препятствий… И серебро ветров, играющее антрацитовыми песчинками в лучах рассвета… Пустыня очень красива, милый. Она может быть очень красива… Зря её так боятся.
Она отогнула рукав своих просторных одежд — и взору Зубастого предстал крохотный росток, переливающийся молодой зеленью.
— Я нашла его на границе и захотела дать приют, — пояснила Сестра.
И, вытряхнув карандаши с ручками из стакана для канцелярских принадлежностей, бережно опустила живое существо в его новый дом. А потом склонилась и тщательно отжала мокрые волосы. Кап, кап, кап — цветные капли стекали с кончиков чёрных локонов, передавая слабому стебельку часть жизненных сил своей хозяйки.