Сила, с которой здоровяк ударил в щит пастора, ужаснула Урсула. Ей уже почудилось, что вот сейчас тело Варнаса должно отлететь к стене, замереть в неестественной и страшной позе — и больше не подняться. Но что же пастор за человек такой, что смог выдержать подобный удар?
Кузнец свирепел всё сильнее, но теперь ни его грозный вид, ни раскалённая тяжесть его молота не пугали Урсулу так, как слова, что он кричал.
Этого не могло быть! Гарольд — Энквитур? Ещё один?
Этого не могло быть — но сейчас, вспоминая все прошедшие события, фразы, которыми обменялись они с Гарольдом за время пути, думая о потусторонних силах, которыми тот обладал, Урсула находила в этом всё больше смысла. Нет, здоровяк наверняка ополоумел от боли и всего, что пережил ранее, от обрушившихся на весь Фандалин горестей, он сам не понимает, что несёт, — но с сомнением, которое он заронил, она уже ничего не могла поделать. И непонятно было, что делать с Гарольдом, если слова безумного кузнеца окажутся правдой, что делать с тёмным прошлым семьи Энквитуров и злом, которое эту семью окружает, когда у неё одни лишь порох и сталь. И разве такое наследство она искала?..
«Проклятье!»
«Вот вляпалась!» — думала она, бросаясь к упавшему от её выстрела бандиту.
Кузнец рвался к Гарольду, ненавистно замахиваясь молотом, он хотел его смерти, это было очевидно. В миг, когда Урсула вскидывала трофейный пистолет, она подумала, что это и очень удобно… знай она наверняка, что перед ней именно тот, кого она меньше всего хотела бы видеть в своих планах — очередной Энквитур. Который спас её. Там, на развилке.
Урсулу научили жить очень просто: на ложь отвечать ложью, на измену — изменой, а на добро — добром. И она будет лгать, и однажды предаст, если так будет нужно, — но сейчас направит пистолет в кузнеца и спустит курок.