— Я согласен, — поспешно шепнул Эспер, глядя на сделанный девушкой рисунок. — Это софистицирует ситуацию для наших оппонентов. Они окажутся в деранжементе.
— Как и мы! — с покровительственной ноткой возразил Гарольд. — Надо же кому-то видеть?
Пальцы на обнажённой руке Самуила, кажущиеся жёлтыми из-за его нездоровой кожи, медленно затягивали узел. Далёкие стенания судьи казались недобрым преддверием к тому, что замыслил священник.
— Но если фонаря не станет, то и вызнать наше местоположение не выйдет, — продолжал торопливо бормотать маг. Эспер казался уверенным в идее Урсулы.
— Если загасим фонарь, — хмуро возразил Гарольд, готовясь к худшему, — мы уж точно ничего не лицезре...
— Хватит. Тише.
Гарольд поспешно схватил брошенный пастором клобук и надел его на лампу. Сам фонарь он поставил на каменный выступ в широкой части пещеры, найдя подходящую расщелину. Теперь масляный свет едва мерцал под тканью, а пещера погрузилась во тьму. Спустя считанные мгновения её пронзил жуткий и тяжкий стон. Камни дрогнули под ногами, а отблески костра вдруг замерцали, будто среди них плясал неясный золотой сполох.
Голоса в алтарной зале резко стихли. Петля ещё раз обернулась вокруг ладони пастора Варнаса. Почти как в те бессонные ночи, когда он назубок учил Слова Догмы, и те слова казались ему бесконечными.
— Вы... вы слышали? — неуверенно спросил кто-то из «колпаков».
Гулкий, заунывный стон вновь прокатился по коридорам усыпальницы. Откуда-то посыпались крошечные камешки, щёлкая друг по другу.
— Вы слышали?! — теперь в зале звенела паника.
— Это оттуда!
— Нет, оттуда!
— Илматер, храни нас...
Лязгнули брошенные щипцы. И снова пещера дохнула холодом, который промчался по лицам затаившихся спасителей. Лишь ряса Самуила осталась недвижимой. Петля мерно вращалась в его пальцах. Как тогда. Как в те ночи, когда семисвечья крохотной сельской церкви вспыхивали золотым светом, пока нескладный подросток повторял слова Догмы.
— Это там!
— Неужели сам старый Авраам восстал? — ахнул кто-то, и этот возглас заставил кузнеца взять дело в свои руки:
— Затвори дурной рот, брат Квентин, — рявкнул он. Что-то заскрипело. — Ты знаешь не хуже мойнего, как поступили с поганым безумцем.
— Но это... вот опять! А-а-а!
Ручей зашумел пуще прежнего, вплетая в свой шум неясный шёпот. Лишь Эсперу, который затаился близко к отцу Варнасу, почудилось, что этот шёпот похож на голос пастора и повторяет слова простой молитвы. Маг почти с восторгом наблюдал за событиями, отчаянно жалея, что не может взглянуть в хрусталь своего шара и прочесть сочетание духовных и естественных энергий, образованное священником. То, что творил пастор, не было магией или ярмарочным фокусом, но разум внушал Валден-Рою, что ответ существует. Разве не верили далёкие предки в богинь грозы? До того, как изложили штормы через понятия эфирных разрядов? Впрочем, ещё никому из его малочисленных коллег не удавалось воочию убедиться в том, что миф о чудесах церкви — никакой, на самом деле, не миф.
Последний спазм потряс склеп Энквитуров и затих, но у алтаря поднялись шум и крики.
— Ты и ты. Глаз со старика не спускать, — приказал бас и грубо заорал: — Шесть свечей! Шесть свечей!.. А, чтоб вас побрал. Квентин, Емик. Возьмите головни и проверьте там.
— Я туда не полезу! — завизжал Емик, и сразу стало ясно, про какое именно «там» говорит атаман бродяг.
— Полезешь, коли веруешь, — с необычным спокойствием возразил бас... и протест моментально стих. — Арно, ты отопри двери и взгляни, что на перекрёстке. Много зла таится в ночи, но свет Илматера бережёт нас!
Что-то затрещало там, вторя словам фанатика.
— Храни Илматер... — нестройно отозвались голоса.
Послышалось шарканье, света в узком тоннеле прибавилось. Вскоре к ним присоединились пыхтение и треск импровизированного факела. Его с трудом хватало, чтобы подсветить неровные своды пещеры.
— Спаси и охрани... — бормотал идущий впереди Емик, которого Урсула помнила стоящим со щипцами. — Спаси и охрани от духов злых, отец небесный... тут никого нет, видите? Видите?
— Лезь давай, — буркнул второй.
— Я... я не хочу... ты что, не слышал, как мёртвые завыли?..
— Там нет никаких мёртвых, мы сто раз всё обошли. И сам преподобный туда заходил, а где Гриста — там свет. Впереди только плотина и пещера у ручья.
— Вот именно. Но кто же выл? Ты представь, как...
— Лезь! Али пером подсобить?
Заскрежетал тесак, покинувший ножны, а шаги Емика становились всё ближе. Вскоре проём закрыла коренастая тень невысокого мужчинки, по виду — типичного селянина. Он вёл перед собой горящей палкой, которая роняла огненно-алые искры. Свет выхватывал из темноты картофельный нос, перепуганное лицо и выставленный впереди себя большой охотничий нож. Он протопал мимо Урсулы, даже не заметив согнувшуюся возле плотины девушку. За ним следовал второй «колпак», тот Квентин, что заподозрил возвращение патриарха. Этот шёл скорее злобно, чем боязливо, и свой тесак также держал наготове.
— Ну?! — требовательно рявкнул бас.
— Здесь ничего нет! Совсем пусто! — проблеял Емик, но всё-таки заглянул в широкую пещеру. Свет упал на бледного Гарольда, стоявшего во тьме будто призрак. Глаза бродяги начали округляться.
Гриста — услышал второй раз и понял, что это отдалённо знакомое имя. Ты его слышал когда-то? Давно-давно? Читал про него? Видел в церковной записи? Какой-то колокольчик. Неясно, какой.