— «…тот выйдет из огня невредимым», — ошеломленно докончил пастор, когда говорившего прервал полный боли крик.
Пастор сделался еще бледнее и только стоял, беспомощно вслушиваясь в крики судьи. Сам того не сознавая, он нервно сдернул с руки перчатку, обнаруживая по-стариковски пергаментную кожу, покрытую плохо различимыми в полусвете щербинами и буграми. Поперек ладони он резкими, механическими движениями наматывал свою всегдашнюю красную веревку, да так туго, что на коже оставались глубокие белые борозды. Его взгляд затравленно метался по стенам, пока не остановился на лице Эспера.
— Эти люди… Они не понимают, что делают, — пролепетал пастор бескровными губами. — Нужно это остановить. Сейчас же.
Он порывисто двинулся в сторону западного рукава, откуда еще доносились мучительные всхлипы, но у самого входа замешкался, обернулся к остальным.
— Ради всего святого, идемте же!