— Я думаю, это лучшее из предложений, — с лёгкой дрожью в голосе поддержал Эспер. — Тем паче, это напоминает униформу с-сих г-господ...
Приблизившись, элементалист с тревогой следил, как Урсула поочерёдно наклоняет головы бродяг, стягивая алые шапероны. К счастью, никто не проснулся: заговор Гарольда, каким невероятным ни был факт его существования, работал. Часовые храпели, будто отрубились добрый час тому назад. Так и в Старых Богов поверишь, и в волколаков.
Броская деталь гардероба впрямь казалась странной. Колпаки больше походили на предмет культового облачения, чем на опознавательный знак. Ещё большей странностью оказались грубо, но старательно вырезанные из дерева ладони, висевшие на груди оборванцев. От их хозяев пахло выпивкой, чесноком и травяным отваром с привкусом мяты, который горожанке Урсуле был неизвестен. Зато знакомый с азами врачевания пастор опознал багульник — бодрящее растение, из которого заваривают тонизирующий чай, хранящий от простуды. Ботинки негодяев довершали их образ. Ботфорты с гвоздём приколоченными подошвами никак не могли быть обувью путешественников — в них скорее пальцы поломаешь, чем натопчешь лиги на тракте. «Красные колпаки» жили поблизости, и никак иначе.
Урсула вручила последний колпак священнику, а Гарольд вытряхнул порох в ручей и бросил мушкет к тесакам. Подхватив вместо него фонарь, беловолосый юноша шагнул под своды пещеры: теперь даже Эсперу ничего не оставалось, как последовать за всеми.
Дождь оборвался мгновенно. Тёмный тоннель поглотил новоиспечённых «колпаков», вынужденных с осторожностью пробираться по узкому бортику над ручьём. Сапоги то и дело скользили по влажным камням, а мрак из глубины дышал сыростью. Семейная усыпальница Энквитуров оказалось необычно большой и сохранилась хорошо, несмотря на забвение потомков. Земляная крыша, зацементированная кормирской смесью, почти не текла. Тоннель шёл вперёд без уклона, отказываясь кончаться, и свет фонаря играл на мраморных стенах.
— Над тростником реки Ардип, — неожиданно мягким голосом проговорил Эспер, ведя пальцами вслед за своей тенью, —
Где выдры лишь живут и птицы,
Скрывается забытая могила
Преступной, но пленительной девицы.
Ночная мгла несёт свои обманы,
Встаёт луна, как грешная сирена,
Бегут белесоватые туманы,
А из пещерной тьмы...
— Тс! Нашли время, тоже мне!
— Это Джозайя Хиллкрейг, — смущённо пробормотал Эспер. — Известный поэт новой школы Побережья. У меня была его книга, и вот, что-то вспомнилось.
— Да хоть святой Илма... кхм. Лучше назад смотрите, вот что делайте.
Последние слова отдались неожиданно гулким эхом, а круг света выплеснулся на широкую каменную площадку, от которой расходились три пути. Ручей убегал в искусно сделанный под настилом жёлоб, чтобы продолжиться в северном тоннеле. Восточный и западный были оформлены в стиле входного портала: треугольные портики над двумя полуколоннами, потрёпанными временем. Из темноты в западном проходе вдруг донеслись отзвуки голосов, заставив путешественников вжаться в стену, с напряжением вслушиваясь. И когда, казалось, всё стихло, звуки повторились: чьи-то голоса, грубый хохот, дружный свист...
Восточный тоннель оставался тёмным. Пугающее безмолвие хранили его своды. Поддавшись неясному наитию, Гарольд вышел в центр площадки, осветив фонарём проём. Декоративные чугунные ворота, прежде перекрывавшие его, были давно сломаны. Прямо за порогом теснились несколько больших бочек и коробов из свежего дерева, штампованных трафаретными надписями на лусканском: «Handelsbedrijfseigendom!». За ними виднелись два мягких тюка и пара бочонков с хмельным ароматом. Однако импровизированный склад занимал несколько ярдов коридора, после чего проступали очертания ниш в стенах — кажется, эта сторона вела в усыпальницу. Далее жёлтый свет истощался.
Эспер, оглядываясь как велено, уже не мог разглядеть даже очертаний выхода. Только ручей показывал направление в темноте.
Знание Religion подсказывает, что если на восток — усыпальница, то на запад (по традиции) — церемониальные помещения. Там можно ожидать анфиладу из 2 или 3 сквозных залов, это стандартная конфигурация. Северный коридор, видимо, сделан в силу природных условий, потому что обряд ничего там не требует. Куда ведёт — неясно.
Слово переводится как «Собственность Торговой компании!».