Все-таки степень доверчивости от человека к человеку очень разнится. Дочь алхимика вполне удовлетворилась столь серьезной клятвой, пожелала удачи и пошла дальше. Маринетт же направилась в таверну. Когда туда же ускользнул и М'Антис, Мадези, несмотря на очень дружелюбную беседу, перегнулся через прилавок и тщательно осмотрел витрину. Не вызывал каджит доверия, такова тяжкая доля этого народа.
В таверне было все спокойно - насколько может быть спокойно вечером в шумном, сытном и теплом заведении. Хозяйка-аргонианка сновала меж столами, разнося заказы и одергивая тех, кто блистал остроумием, прочитав о похождениях похотливой аргонианской девы. Вот так чья-то неуемная фантазия может сделать непричастного объектом подколов и насмешек, благо, дама за словом в карман не лезла. Тавернщик тем временем мягко-шипяще увещевал разошедшегося жреца Мары. Впрочем, его попытки донести до того, что для пропаганды трезвости таверна - не лучшее место, терпели полный крах.
Посетители же слушали душеспасительные речи, посмеиваясь и каждый аргумент воспринимая как тост. Судя по шепоткам и смеху, речи жреца Мары веселили народ куда больше, чем мрачные рассказы Стража Рассвета. В общем, в "Пчеле и Жале" царила уютная, теплая обстановка, которая не нравилась разве что темноволосой девице, стоящей рядом с лестницей. Иначе с чего ей быть такой мрачной и угрюмой?
За одним из столов сидели Салазар, Снэбьерн и какой-то незнакомый редгард. От входа, у которого пересеклись Маринетт и М'Антис, сия компания отлично просматривалась.
- Еще двое... - пробормотал Шадр. - Но... У нас не так много свободных стойл, да и Хофгир меня заругает, если я кучу народу на постой приведу...
Конюх прикусил губу. Без убедительных аргументов он не решится на такое, даже будучи в хмелю. Видимо, владелец конюшен, некто Хофгир, действительно грозный малый.