— Тебе следует знать, магус, что я некогда носил порфиру и диадему владычества! — надменно и, как кажется, гневливо заявил Тибериус Амадею. Филин аж раздулся от возмущения, когда йербитом посмел оспорить его статус высокородного. — В совокупности двадцать два года и еще половину обладал я верховной властью! Некто может выступить против моего предложения, но не сыну меньшего всадника оспаривать мое положение, я скажу!
Филин в ярости отвернулся и посмотрел на своего магуса.
— Что это такое, Адалрик? День оскорблений Тибериуса? Достаточно и того, что ты назвал меня слугой сейчас. Я снес это, списав на расстройство твоих чувств — чувств новобранца, впервые оказавшегося в реальном бою! Люди, поднявшие мечи своих отцов, и вставшие строем, и пролившие кровь за свое знамя в праве чувствовать и вести себя как короли в день победы! Я всегда так говорил. Это лишь подобающие лавры для победителей. Но я! Я, Тибериус, не служу никому! Теперь твой товарищ йербитон сомневается в моем благородстве! Что вы, задумали провести венецианский карнавал и светопреставление, где низшие возвышаются над высшими, а шуты замещают собой генералов? Почему меня об этом не предупредили?! Я не буду в этом участвовать!... И что там с мечом молодого Зигхарта? Я решил наделить молодого всадника своим покровительством и сделать его заботы своими. Что с его мечом? Неужели он потерял его из-за трусости?