Джагер в отличие от сокамерников, которые явно соревновались в том, кто, слушая Торна, проявит меньше эмоций, успел и глаза удивленно раскрыть, и губами пошевелить недоверчиво, и даже тихонько выругаться по нос. Не то, чтобы ему было какое-то особое дело до того, кого придется убить в качестве платы за собственное спасение, но не такого он ждал от таинственного благодетеля. Чего угодно, но не этого. В конце концов, не каждый день неизвестный мужик сходу предлаает тебе поучаствовать в сожжении мира. Или сгореть, что от старого разбойника, кстати, тоже не укрылось.
Гореть Джагеру совершенно не хотелось, попрекнуть его набожностью или патриотизмом не смогли бы даже самые злые языки, а обещанные деньги и возможность перестать убегать были вполне подходящей платой, поэтому и проблем с согласием на работу он не видел. Всяко лучше чем драться с охраной, пытаться вылезти в окно, уходить болотами от погони, а потом скрываться и от властей, и от этих вот революционеров. Единственное, пёс его знает, как кучка смертников, еле справившихся с немногочисленным тюремным гарнизоном, помогут разрушить все сущее, но это, к счастью, была не его проблема
— Человек должен делать то, что умеет, а я умею только грабить и убивать, — проскрежетал, наконец, Джагер, когда замолчали остальные. — Я не особо хорош в принесении клятв, но если таков порядок, то пусть будет так. Присягаю.
О том, что в следовании данным клятвам он еще хуже, чем в их принесении, бывший солдат благоразумной решил не упоминать, тем более, что тот факт, что они беседовали с могущественным еретиком в его собственном особняке менее чем в дне пути от Брандескара, намекал на то, что эта клятва может оказаться не только словами и росписью в какой-нибудь демонической ведомости