Кроу как-то в досужей болтовне не участвовал. Занят был. Себя расковал на раз-два. Пластично встряхнулся, размял мышцы, почувствовал иголочное колотьё в пальцах - затекло всё. Тратить время не стал. Занялся оковами изобретательного сэра Коленки, столь любезно ставшего меценатом этого праздника жизни. Потом прочих. Ей-же ей, вкалывал, как каторжный, хотя, вроде бы, угодил на вышку, а не в каторжане... Даже тут справедливости нет.
Напоследок проскользнул, неслышно ступая босыми пятками по склизкому, нечистому полу, к двери камеры, просунул руки через прутья решётки - чик-чирик! Открылся замочек.
Управился аккурат к окончанию дележа - всю вуальку раздербанили. Ну, чисто псы с Портового, когда вываливают кучу рыбьих голов.
Глянул чего добыли. Сам чудо-тряпочку взял, посмотреть чего осталось. Осталось негусто - верёвка, да странное окошко... Ладно, и так жаловаться грех.
- Переодёвку не советую, - прошептал Сид, - Это на скачок, чтобы затеряться. Ща напялишь, так угваздаешь сей момент. Как вертухаев жмурить станем, для примеру. На волю выползем - там на свежак можно перекинуться.
Он обвёл взглядом остальных, покосился задумчиво на девчуху, сосредоточенно пялящуюся незрячими глазами на стены и решётки, продолжил:
- Ну чего, господа арестанты, яйца высиживать нечего. Ага? Лысой дело говорит. Айда, кто половчей, к караулке. Ну как эти ослы на засов не заперлись? А заперлись, так у двери притаимся, а ляля пускай парашу затребует. Дверь откроют, так кто поздоровее их внутрь протолкнёт с проёма. И в ножи. Одного возьмём живьём, ага. Будьте покойны, кочетом запоёт.
Кроу покосился на дверь самой основательной камеры, с глухими стенами:
- Там, говоришь, дядька, кто-то сурьёзный тянет? - Сид глянул на одноглазого, - Стража с него жидко серет? Мысля такая, что не надо его сейчас трогать. Можа, он кипишной какой. Мы к нему сунемся хоть в смотровое очко глянуть, а он бузить начнёт. Вертухаи с перепугу, того гляди, у себя и запрутся намертво. Надо бы сперва разузнать, что за пасажир...