Это казалось знакомым. Эти дома, улицы. Джону не требовалась бумажная схема с заправки или специальное картографическое издание, чтобы чувствовать себя своим в этих местах. Он видел всё это. К зелёным джунглям, маячившим среди запаха формалина, прибавились другие джунгли — из бетона, железа и стёкол.
«Маунт-Вернон», — вспыхнуло воспоминание.
То был северный пригород Нью-Йорка. Направление движения и упоминание реки Гудзон завершили триангуляцию.
— М-мы в Б-бронк-к-ксе? — спросил Джон Доу, вглядываясь в улицы.
— Да. В Нью-Йорке и на этом свете, — коп снова нервически фыркнул, не переставая коситься на пассажира.
— М-м-мне н-нужно...
Пенсильвания и Мэриленд на западе. На юго-западе Нью-Джерси. Ещё западнее — Детройт и Чикаго. Коннектикут у побережья. Род-Айленд сразу за ним. Он много раз видел такие карты. В деревянных рамках и в пластиковых. Свёрнутые и развёрнутые. Некоторые были украшены нарядными флажками из звёзд и полос, другие казались унылой деталью интерьера. В школе они отмечали яркими кнопками штаты, о которых кто-то из класса уже сделал доклад. Здесь воспоминания обрывались.
— М-мне н-нужно в Род-д-д-Айленд. Г-г-где это?
— Ты очень деловой покойник, скажу я тебе, — нервно хохотнул коп. — Ладно, мама учила меня не шутить над людьми с оружием. Просто держись севера по Девяносто пятому, пока не упрёшься в Провиденс. Но тебе понадобится много бензина. Реально много.
— Я не п-п-покойник! — запротестовал покойник.
— Может, лучше вернёмся в госпиталь и покажешься доктору, а?
— В-в-всё п-п-потом. Сн-н-нач-чала Р-род-Айленд. Иначе я п-п-правда п-п-покойник.
Краем глаза следя за водителем, чтобы тот не выкинул чего-нибудь неожиданного и опасного, Джон осмотрел его напарника и с удивлением обнаружил, что его, казалось бы, несильный удар оставил на пластике торпедо серьёзную вмятину. Лоб второго полицейского рассекла длинная полоса, наполненная тёмной кровью, а коврик под сиденьем пах крепким чёрным кофе.
— В-веди н-на с-север, — приказал он. — Т-т-там я вас ос-с-с-ставлю.
— Ох. На север, окей. Загородная прогулка. Да, здорово. Да, чувак, так и сделаем...
Повторяя бессмысленные фразы, «фараон» ввёл их ладью в створ асфальтового Дуата: просторной Бейли-авеню, по которой тёк встречный поток автомобилей. Жители пригородов тянулись в Нью-Йорк к началу рабочего дня. К счастью, полоса загородного направления оставалась пуста. Нью-Йорк с удовольствием принимал и мало отдавал.
Они промчались мимо жилых блоков, которые в массовом порядке возводились на городской периферии в семидесятые. Затем экономическая рецессия нанесла городу беспощадный удар, обратив промышленные районы в поля руин, а недостроенные многоэтажки — в приют наркоманов и бездомных. Трассу отделяла от домов высокая проволочная ограда, за которой мелькали яркие пятна граффити, покрывавшие каждый фут кладки. Джон увидел несколько сгоревших машин и перевёрнутый полицейский автомобиль с разбитыми окнами, вокруг которого сновали смуглокожие дети под присмотром закутанных в шали мамаш.
Утро возвращало на улицы покой, но по ночам никто не мог гарантировать себе жизнь в тёмном чреве Гнилого Яблока. Даже копы.
— Ты его не убил? — проворчал водитель.
— Н-н-нет. С-слава богу. Я д-д-думал, вы п-п-похитители, — Джон всё ещё с трудом выговаривал слова. Речь не стоила ему больших усилий, но то ли язык отказывался слушаться, то ли что-то нарушилось в мозгу.
— Ты реально полумёртвый! Мы полицейские! Мы даже выглядим как...
— Поч-чему копы за р-рулём ск-к-корой? Это что... н-н-новая реформа п-п-полиции?
Секунду полицейский таращился на него, а потом фыркнул от возмущения:
— Потому что кому-то надо возить чёртовы трупы, чёрт подери! Детектив Кинман сказал сбагрить тебя коронеру, потому что ты пролежал в морге... — он запнулся, снова метнув взгляд на запястья пассажира. — Не знаю, короче, где ты лежал, но он приказал, а мы делаем. Думаешь, мне так нравится трупы возить?.. Чёрт...
Усач эмоционально всплеснул руками, позабыв о статусе сотрудника при исполнении.