Только Восьмеркин начал жевать практически деревянный, выуженный из хабара кусок вяленного "непонятноче", как ситуация опять обостриласть
- Н-н-о-ОЖ БРОСИЛ! Н-н-а-А КОЛЕНИ! - дерзко орет вставающему люмпену 228, нарядно одетый в новый кожаный лапсердак и шузы с чужой ноги. Социальный лифт в действии! Пять минут назад - тело с отбитыми репродуктивными мудями, сейчас - уважаемый путешественник по пустошам!
- СУКА, Н-н-а-а-АС БОЛЬШЕ! ЛЕГ ИЛИ СДОХ! - акуратно пятится он от неизвестной переменной в уравнении его сегодняшней сытой непорезанности, изображая крайнюю дерзость. Совершенно нет потребности отмечать, что он имел в виду иное, а точнее: "Дорогой друг! То, как Вам видится эта ситуация - досадная случайность! Давайте отложим мечи в сторону и пусть острия копий смотрят в небо, пока наши возницы пережидают ночь за общим костром, когда мы учтиво и уважительно разделяем вдохновляющее общество друг-друга..."