Среди прочих вещей было довольно неожиданно найти одежды, что в пору скорее отроку, чем дородному мужу, каким и был дядька Пересвет. Тем паче, что своих детей хозяева дома отродясь не имели. Пришедшая сперва на ум мысль, будто наряд сей хранится здесь со времён дней молодости старосты, была тут же отметена. Уж слишком хорошее состояние. Зато на ум пришла другая мысль. О том, что прямо сейчас в избе находится аж целых семь отроков, невесть как тут оказавшихся. И кто сказал, что они первые, с кем тут происходит подобное?
Найденная рядом плетёная кукла с начертанным знаком, так похожим на Солнце, несомненно, имела какое-то обрядовое значение. Какое именно - Светозар, покамест, не ведал.
Там же, на дне сундука, обнаружилась и дорожная сумка с целебными, в основном, травами. Вот они-то, родимые, не могли здесь лежать давно - травяной сбор рассыпался бы в прах. С другой стороны, зачем сельскому старосте хранить целебные травы в дорожной сумке, а не пучками под потолком или в отдельном ларце? Видать, кинул он их сюда, как были, в сумке, не особо разбираясь, вместе с прочими вещами.
А вот и довольно невзрачный на вид, затупившийся и чуть тронутый ржавчиной ножик в тряпице. Не та вещь, чтобы настолько бережно её хранить. Формой своей не похож ни на жертвенный, ни на нож для сбора трав - те всегда изогнутые дугой, острием внутрь. Но сойдёт на первое время, чтобы обстругать какую деревяшку или вскрыть кому-нибудь брюхо.
И наконец, берестяные листы с письменами. На самом дне, завёрнутые в кучу тряпок. Они же так слежатся и помнутся! Ну кто, кто же их так хранит? Явно человек, в грамоте не шибко сведущий и не разумеющий её пользы.
А меж тем, и одежда, и дорожная сумка, и нож, и берестяные листы, и кресало с кремнем - все они казались связанными меж собою общею судьбою. Будто бы все они принадлежали одному человеку, да только не дядьке Пересвету, а перехожему травнику. Возможно, и кукла - тоже, хотя, вот как раз на её счёт полной уверенности не было.
Ничтоже сумняшеся, Святозар споро начал одеваться. Кем бы ни был предыдущий владелец, очевидно, ему сей наряд более не понадобится. Подхватил дорожную сумку и бережно сложил туда завёрнутые во множество тряпиц берестяные листы. В мешок отправились и завёрнутые в кусок ткани кресало и кремень, а также, ветошь из-под ножа. Плетёная кукла отправилась туда же - с нею можно будет разобраться и попозже.
"Вроде бы, всё..."
***
Послушав разговоры остальных, Светозар сопоставил их с собственными догадками и пришёл к каким-то своим неутешительным выводам. Из всех присутствующих детей самым здравомыслящим казался Василий. Огонёк - самым сильным. Аська и Алекма-Ольга были, скорее, обузой. Злату и Соньку пока непонятно было, куда отнести.
Одевшись, Святозар подошёл к оконцу. Выглянул наружу, не видно ли кого, и проверил раму.
"Можно ли её открыть? Или придётся вышибать?"
- Вась, чую я, не ради угощенья блинами нас тут уложили. Коли вознамерился ты бежать - полезать в окно надо прямо сейчас. Остальные пущай остаются, коли такова их воля.
Голос Светозара звучал, как всегда, спокойно и ровно. Не было в нём ни страха, ни тревоги. Ещё в детстве Зорик заметил, что чересчур яркие чувства делают его будто слабее и начинают клонить в сон. А по сему, со временем мальчик их обуздал. Научился относиться ровно ко всем радостям и невзгодам. Отчего-то других людей сие равнодушие зело раздражало. Даже родителей. Пришлось научиться изображать на лице и радость, и печаль, чтобы казаться "таким, как все". Но сейчас, вроде бы, ни к чему было лицедейство.
Светозар догадывался, что под "жатвой" подразумевается, скорей всего, некое жертвоприношение. И уж коли вынесли их из домов тайком, да уложили не в мягкие постели, а бросили на полу - скорей всего, участь жертв уготована самим отрокам. Понимал Светозар также, что за одним-двумя беглецами гнаться будут не так яро, как за всеми семерыми. А коли им нужны непременно семеро - так проще ж вновь бросить жребий и выбрать других деток, чем искать ранее назначенных беглых отроков.