И вот, занимая своё место в огневой схеме раздербаненой роты, Михал Горак мог за всякое думать.
Например, стратегически. О том, что инсургенты знали о высадке слишком много, и готовы были слишком хорошо. А значит, корни бунта на Шератоне уходят куда глубже пласта "свара из-за денег". Кто-то очень хорошо продумал и подготовил это выступление, снабдил снаряжением и профессионалами, скоординировал, и, помимо прочего, умудрился держать приготовления в секрете. Для чего столько усилий? Кто их приложил? Чем это грозит если не Рейху, то данному сектору космоса в перспективе?
Наверняка чем-то подобным упражнял свой ум Рег.
Были и тактические вопросы. Может, менее глобальные, но более насущные. О том, как удержать фронт, вцепиться в столь большой кровью добытый плацдарм, усеянный телами бойцов первой волны десанта. Закрепиться, удержаться, обеспечить высадку других частей... Об этом, надо думать, болела голова у ротного Ягера и прочих чинов командной линейки.
Можно было, как прочие рядовые их славного отделения, просто галдеть и бесхитростно радоваться, что уцелел. Похваляться подвигами и подначивать сослуживцев. А то и прикидывать в уме боевые и наградные, которые прилипнут к рукам после такого выхода, где отделение, как ни крути, показало себя с самой лучшей стороны. А ещё - представлять, как молодецки вышагиваешь в парадке по улице городка на планете базирования, посверкивая медалью на груди - а как же без медали-то? - и девки мочат трусы от твоего бравого и геройского вида. Поди, в эту сторону обратились бы мысли покойного Ботинка.
Но Гора о таком не думал.
Он был насуплен, сосредоточен и сердит.
У Михала люто зачесалась жопа....