Михал мог думать за всякое. О жизни своей военной, о жизни своей гражданской. О первой высадке со всеми страхами и непонятками.
Но он не думал. Всё внимание было сосредоточено на одном.
Зверски чесались яйца.
Гора был облачён не в треники, и даже не в утилитарное х\б, а в, еби его в сраку, боевой комбез. Так что запустить пятерню под резинку в трусы, и похрустеть хозяйством не имелось ни малейшей возможности.
Как обыкновенно бывает в таких случаях, от невозможности удовлетворить зуд, его действие многократно усиливалось. Под маской и без, на перегрузках и в невесомости, Горски проклинал психосоматических муравьишек, терзавших его "тайныя уды". На том деле едва не проебал вводную. Его внимание привлекла лишь начальная характеристика цели вторжения - не его ли ебучая родина? Очень похоже было. Уж там-то Гора с превеликим удовольствием пустил бы потроха всякому говну... Но нет, Шератон какой-то сраный.
И снова мудяные мураши захватили всё внимание Михала. Сука!
Падение в атмосферу, заставившее жопу вжаться в седуху. Крепёжные ремни, не дающие от неё отделиться, и хаотично скакать по кормовой части бота. Болтанка, вяжущая желудок узлом. Похер.
Бог милосердный, как же чесались яйца!
Горски пытался протянуть руку к паху, но куда там. Ускорение, приданое боту катапультой, вдавило его в стенку, не давая даже помыслить о жестикуляции. Всё, что оставалось - лихорадочно ёрзать с булки на булку, и пытаться шевелить ляжками, параллельно стараясь не метнуть желчью в маску. Без толку. Бот падал, яйца свербили.
Касание. Команды вахи.
Гора первым делом потянул пятерню в промежность, пытаясь удовлетворить главную надобность.
Кевлар боевой перчатки гладенько проскользил по аналогичной защите паха, не дав страдающим мудям никакого облегчения.
- Блядь! Сука, ёбана мать! - взревел десантник, и слегка враскорячку поскакал к аппарели.