Растительные плети сжались с такой силой, какую Лазурь уже выдержать никак не могла. Девушка попыталась вскрикнуть, но объятия куста давно уже выбили воздух из ее легких: вышел только негромкий хрип.
Знакомая холодная рука легла на ее плечо, заставляя обернуться.
- Ты будто пытаешься убить себя, - улыбнулась девушке сестра; ее глотка разорвана на несколько больших лоскутов, один из них лежит на плече на манер милого шарфика. Серебряные волосы слиплись и почернели от запекшейся крови.
- Ну ты знаешь, Ара. Прелести смертной жизни, - писательница пыталась не выдать своего замешательства.
- Переезжаешь? - сестра сделала жест рукой, и они переместились внутрь родного дома, в прихожую. Через дверной проем было видно большой стол, вокруг которого за ужином собралось все их семейство. Стол ломился от лакомств, чью роль играли обрубки человеческих тел. Среди них Лазурь нашла глазами голову несчастного Отто, чье лицо искажала гримаса ужаса. Его бескровные губы до сих пор что-то шептали.
Писательница ничего не ответила сестре, а с улыбкой вошла внутрь. Кажется, она не виделась с семьей целую вечность.