Эйдену кусок в горло не лез... Он всё понять не мог, как же это так происходит?
В Кессиге вот, если уж уличают кого в ведьмовстве или в ином каком-то пагубном колдовании, так дело тут же и решают на месте. Неужто ждать пока проклятая гадина в третий раз свою душу перезаложит?! Эдак и правда дождаться можно... Помиру пойти всей округой!
И такая вот мягкая... Или как назвать её?! Такая мягкая реакция со стороны Торрена, настоящего катара, воителя-церковника, была ему совсем не понятна... Как же это?! Если уж так отпускать всё на самотёк, закрывать глаза на такое, то сколько ж всякой злоумышляющей нечисти вокруг ходит и в ус не дует?!
С настоящей ведьмой же в одном зале сидим... Вон она, уплетает за обе щеки! Щёчки эти её...
Моргает глазищами своими. Испуганно, вроде. Рони..
Торрен сомневается?
Но, но как же? Видели же всё своими глазами... Говорила она с тем волколаком! Выла зверем, как выпь болотная...
Эйден и сам уже начинал сомневаться... Может и не было ничего?
Да и что было вообще?! О, Святые дебри!
Она же им всем жизни спасла!
Порвал бы их Антон этот... Гореть ему в огне, падаль проклятая!
За своими мыслями он и не заметил как сама ведьма исчезла куда-то. Вышла уже. Сбежала опять...
Пусть с ней. Раз уж так.
Проведя обоими руками по лицу, юноша ощутил мягкую поросль на щеках... он не брился с самого Трайбена.
Одним глотком допив кислое пиво из кружки, он надел шляпу и поднялся из-за стола.
— Я.. Пройдусь... — бросил он своим сотрапезникам и, не дожидаясь ответа, вышел на улицу.
Втянув свежий воздух ноздрями, он огляделся по сторонам. Поежился от утренней прохлады.
— Эй, скажи, где у вас тут церковь? Или что-то... — спросил он у какого мужика, курившего на крыльце длинную вонючую трубку.
Сегодня ему хотелось помолиться нормально. Впервые в жизни, наверное...