You could be my luck
Even if we're six feet underground
I know that we'll be safe and sound
— Capital Cities, "Safe and Sound"
На асфальте джипу всё же удалось набрать скорость достаточную, чтобы выиграть себе несколько секунд форы. Но этот выигрыш Вик закреплять не стал, и вновь свернул в поля, выдавая себя дальним светом единственной фары. Он свернул за те самые амбары, колесо-флюгер возле которых служил Норберту опознавательным знаком для поворота на бункер. Тогда они свернули налево, а теперь ехали направо, так же глубоко в поля, пропуская придорожные постройки. В какой-то момент Вику удалось скрыться из виду, но снег был на стороне Норберта. Как клубок Ариадны, он вёл Последнюю Скорую вдоль двойной нити следов автомобильных колёс. Но минотавр Айовы обитал не в лабиринте. Всё было проще.
В конце пути их ждал обветшалый амбар. Сложенный из почерневших от времени и сырости досок, он был высотой в два этажа, с окнами, похожими на пробоины после артиллерийского обстрела. Покатая крыша прогнулась, и ржавые листы металлической кровли местами разошлись по швам, но громоотвод, установленный по центру её частично обнажившегося хребта, всё ещё был на месте. Сложенный из двух поперечных прутов, он напоминал распятие. Вместе с ним амбар становился похож на примитивную сельскую церковь американской глубинки, пережившую Гражданскую Войну.
Торчащие то тут тот там столбики говорили о том, что когда-то вокруг постройки был забор, но это было так давно, что теперь даже границы этого забора было сложно представить. Слева к амбару была открытая пристройка, в которую когда-то загоняли трактор, укрывая его от дождя, а сейчас там был ещё один джип: чёрный Додж. Тойота Вика была припаркована рядом, перед ним, оставшись на улице (ей под навесом не хватило места). В амбар был только один вход, через центральные ворота, которые были широкими как гаражные двери. Они были приоткрыты, и изнутри пробивался тусклый свет. Все следы ног, которые здесь были, вели к этому входу и исчезали за порогом.
Скорее всего, внутри уже знали о приезде Последней Скорой. Глушь потому и называется «глушь», что звук автомобильного мотора можно расслышать задолго до того, как блеснёт свет его фар, а когда свет фар всё же блеснёт, пусть даже очень далеко, никакое уличное освещение, никакие магазинные вывески, никакой поток машин его не скроют. Впрочем, у Вика и Коула было не так много времени (и, будем честны, мозгов), чтобы успеть придумать ещё какую-нибудь хитроумную засаду: Норберт отставал от них едва ли больше чем на полминуты. За это время не успеют даже замёрзнуть пальцы ног, когда куришь на улице.