— Вот так. Не то чтобы я этому учился, — по вздрогнувшему животу Кристин почувствовала, что Норберт усмехнулся. — Но когда твой папа продаёт запчасти в восточном Теннесси, ты с детства привычен к зомби. Лет в двенадцать он взял меня на торжественный ужин в своей фирме. Знаешь, какой-то псевдопраздник типа... ну, закрытия финансового года. Там собралась пара дюжин его приятелей. Все лысенькие, каждый проглотил баскетбольный мяч и носил заправленную в брюки рубашку. Я тогда почувствовал жгучее разочарование. Пиздец, меня переклинило до нулей. Я заперся в туалете и плакал. Просто я понял, что мой батя умеет только впаривать ковши к «Либхерру» и «Катерпиллару». Не слишком большой повод для гордости. А потом...
Норберт перевёл дух. Собак действительно не было слышно, и эта тишина въедалась в корку мозгов. Он через силу продолжил рассказ, уже видя бледное зарево нижнего фонаря.
— Потом я подумал, что если бы Либхерром и Катерпилларом звали двух драконов, и батя бы летал на них, защищая наш Изумрудный город Мемфис... то разницы, на самом деле, никакой бы не было. Он всё равно остался бы толстячком с аппетитными щёчками. Понимаешь? Без разницы, как ты видишь вещи или как пытаешься с ними смириться — вещи остаются собой, что бы ты ни делал. Единственная разумная политика: просто стоять и смотреть.
Ангария не заметил, как продолжает говорить, хотя сказал уже всё, что хотел.
— Понимаешь... бля, понимаешь, когда я стал сваливать к Бони, курить план и всё это... представляешь, батя позвал меня на барбекю и затёр, что это мой выбор и мне надо пережить этот возраст. Он что-то тупо пошутил про Вудсток и ещё какую-то хиппи-тему. Его сын жрал наркоту у него под носом, а он лебезил и говорил, что это надо пережить. Тупой придурок, — Норберт зло шаркнул ногой о бетон. — Я его презираю. Честное слово, если бы он отпиздил меня, я уехал бы к Бони ещё раньше, но хотя бы не чувствовал себя «переживающим возраст». Да, тогда бы я ненавидел его. Ты можешь спросить, что же следовало делать, чтобы сохранить нормальное отношение сына? Быть собой. Быть, блядь, собой. Он мог бы быть последней размазнёй, но если бы не скрывал это, не пытался следовать советам школьных психологов, я бы любил его за то, что у него хватило смелости не прятаться! Он мог бы быть просто нормальным батей, который продаёт свои экскаваторы и в хуй не дует. Так нет же. Он пытался быть социально ответственным. А иногда его клинило и он орал на меня за то, что я занял место главы семьи за столом. Это просто лол какой-то был! Свети сюда.
Распалённый монолог провёл их через весь коридор и снова вернул к запертой двери. Теперь Норберт почти кипел от давно сдерживаемого раздражения, направив ружьё параллельно стене на замок. Ему хотелось поскорей разнести преграду, а не думать о призраках.