Юноша на мгновение вздрогнул, когда Кристин нашла его шею, но вновь не отстранился. Ни тогда, ни когда девушка закричала в его лицо. Взгляд Норберта почти не изменился с того момента, когда они ехали в машине: зелёные, всего на пару тонов светлее её собственных, усталые глаза, в которых совершенно затерялись строгость и воля. Взамен стояли слёзы. Норберт не пытался возражать. Он верил ей. Он соглашался. Но почему-то... почему-то не осуждал.
— Хаген был моим другом, — едва слышно согласился вокалист, коснувшись её щеки и заставляя не смотреть туда, где упал писатель. — И Бони им был. Они были моей группой. Но... и ты мой друг. Для меня ты не убийца и не какой-то зверь. Я знаю тебя как Кристин Линн.
Голос подростка звучал надтреснуто. Он не прятал слёз, а ощущение вездесущей смерти стало почти невыносимым. Стараясь не упускать взгляд девушки, Норберт вновь позвал её по имени:
— Пойдём в фургон, Кристин.