Подросток еле слышно выдохнул. Рваный пар повис в воздухе между их лиц. На какой-то миг в личном штате Айова Норберта Ангарии перестало существовать всё: от бесконечности кукурузных полей до драки в соседней машине. Никогда прежде Норберт не видел смерть так близко. Пришедшую вне ожиданий, вне графика. Ещё позавчера они играли вместе, обкуренные и смеющиеся, и Норберт пел во славу Сатаны.
«Это наркотики, я знаю», — сказал писатель, когда они подъезжали к мотелю.
«Нет ничего правильного».
Он просил Бони остановиться.
Он... он...
Ангария взял лицо Бони в ладони, кривясь от очередного крика. Они не хотели нести аптечку — так пошли бы к чёрту сами. Сейчас ему не было разницы, что происходит вокруг. Он ненавидел всех и себя за то, что они сделали у мотеля. Под ребро что-то давило — та идиотская упаковка с супом. «Дурак...»
Сколько бы проблем ни доставлял Бони, это был их Бони. Должен был быть. Но даже Кристин сказала, что никуда не поедет с ним. А Хаген взялся за дробовик, отбросив личину милого бородатого барда. Зачем? Оно всегда было с ним? Ведь Бони оказался прав. Это он нашёл ключи и предсказал то, что случится. Бони, сука, всегда что-то знал. Наверное, это отцы-индейцы — все эти Танцующие Вороны и Бегущие-в-облаках — шептали ему что-то на языке сиу.
— Бони, — прощаясь, шепнул Норберт. — Я...
Он заметил, что большой умирающий парень похож на студента в каком-нибудь Гарварде в своём шерстяном жилете. А ведь Бони был умным парнем. Он мог бы пойти учиться. Пойти делать что-то, кроме как набивать кексы плюшками марихуаны, чтобы Норберт продал их очередному пьяному школьнику.
«Он столько бы мог, правда? Если бы не спутался со мной».
А теперь Норберт даже не мог сказать, что любит Бони или что любил. И то, и то получилось бы неправдой. Он не знал, как поступить правильно. И не у кого было спросить, потому что мудрый Хаген и уютная Кристин рвали друг другу горло в семи ярдах от него.
— Спасибо за всё, — только и сказал Норберт, медленно вставая на ноги.