— Я не справилась… — ответила девушка.
— Ты не справилась?
— Да, скорее приспособилась. Как бы это ни было страшно, мы животные и можем приспособиться ко всему. Ты хочешь жить, и даже если каждое утро думаешь о смерти, всё равно покоришься инстинкту самосохранения. Ну и гореть — это больно.
Кристин усмехнулась в боковое окно, отвернувшись от Норберта. Яркий экран был оставлен на коленях без внимания и подсвечивал холодные тонкие пальцы клавишницы и мягкие скулы. Наверное, те всё равно отражались в стекле, но вампирша этого не видела. Все вокруг нее залилось красным.
— Больно? — вопрос Ангарии почти утонул в этом свете. Словно не услышав, Кристин продолжала. Её голос изливал жадную горечь:
— И даже если тебя убьёт маньяк и сделает из тебя вампира, ты все равно продолжишь жить. Или нет... А, не важно. Не говори Хагену.
— Ты не хочешь, чтобы Хаген зн...
Стараясь скрыть движения за шуршанием одежды, девушка быстро смахнула слезы с глаз и уселась глубже, вытерев ладонь о рукав куртки; так удобно скрыв кровь на бордовом цвете плотной ткани. Заметив её жест периферийным зрением, Норберт виновато перебил сам себя:
— Прости, пожалуйста.
— Прости, но ты не сможешь меня понять, если я расскажу, — откликнулась Линн. — Мой брат не смог. Хотя я до сих пор удивлена, что вы так легко приняли то, кто я. Словом, вы просто не знаете, что это такое на самом деле. Но и зачем вам знать, — заключила Кристин. — Для Хагена я как подопытный кролик, способности которого так его привлекают. Ты видел его сумку?
— Да, — глухо сказал Норберт.
— А историю про кол слышал? И я верю, что он воспользовался бы всем этим, если бы захотел, — вампишра посмотрела на свои пальцы, на которых остались красные разводы, и с силой потерла их. — Бони.. Ему просто плевать на всех и вся. А ты… — Кристин тихим взглядом из-под бордовой подводки взглянула на Норберта, — не знаю. Что ты думаешь обо мне?