Когда Кэт предложила подзаработать в рождественском турне в сторону северных штатов, север видимо решил оправдать своё название и выдать настоящую, мать её, метель и 23 градуса тепла, чтобы показать: это вам не Мемфис, сопляки! Конечно, в Мемфисе зимой тоже не позагораешь, но всё же средняя температура там выше раза в два точно. Кэт предусмотрела холод, переобув их фургон на зимнюю резину, однако, выбрав липучку вместо шипов, она прогадала, и теперь перекрашенная в готично-чёрный скорая ехала со скоростью велосипедиста, осторожно нащупывая асфальт под слоем снега.
Сама Кэт в общем фургоне не ездила, и на то было две причины. Во-первых, как менеджер она совершала в среднем в 4,7 раз больше поездок, чем остальные музыканты, утрясая райдеры, находя площадки или как сейчас разыскивая приличные мотели для остановки. Вторая же причина сокращалась до хлёсткого акронима «GTO» — Girl’s Trusted Option, Надёжный Девичий Выбор. Учитывая, что GTO был 1969го года, по машине можно было понять, какого мнения Кэт о поколениях мужчин машин, появившихся на свет после этой даты.
Это оставляло Бони наедине с Норбертом, что Кэт слегка выбешивало. Обычно она терпела, но после последнего выступления, практически провалившегося из-за того, что «предконцертная настройка и поиск вдохновения» зашли так далеко, что обдолбанный Норберт перевернул ритм-гитару и стал играть правой рукой, утверждая, будто перевёрнутые таким образом аккорды радуют Сатану так же сильно, как и прочитанные задом-наперёд молитвы. Бони ржал весь концерт, из-за чего его аккордеон звучал как умирающий кит, Хаген же решил, что их нео-викторианский пост-гранж ревайвл пора проапгрейдить до дарк-глум дроуна прямо посреди выступления, и затянул соло на четыре тягучие ноты в минуту, а Кристин просто ушла со сцены.
Теперь все были наказаны. Никаких больше печенек и никаких весёлых кексиков. Всю волшебную кулинарную продукцию Кэт забрала в свою машину, не доверяя обещаниям и игнорируя тирады про неприкосновенность частной собственности. Смиритесь, парни. Никакой наркоты до следующего выступления.
Снегопад перед ветровым стеклом хорошо подошёл под общее настроение. Весь день был монотонно-хмурым и тихим, как и вся Айова, по дорогам которой кралась их необратимо бывшая скорая помощь. Радио выдавало либо белый шум, либо дебильное кантри для сквэр-данса, которое было ещё хуже, чем белый шум. Метель вторила радио, создавая белый шум в окружающем ландшафте, и под вечер сенсорная депривация начала слегка вштыривать как вштыривает разбодяженный самосад дяди Арчи.
Вдруг в одну секунду унылое «ничего не происходит» превратилось в жутковатое «не происходит ничего». Во всём фургоне будто выкачали воздух. На полу фургона, на кушетке всё это время лежал труп Кристин. Сейчас она лежала с повёрнутой на бок головой и открытыми глазами. Кристин лежала, не шевелясь, но даже сидящему к ней спиной Норберту было понятно, что вампир проснулась, и не встаёт по какой-то очень стрёмной причине.