Он звучал то вкрадчиво, будто хотел её успокоить, то тут же принимался что-то выкрикивать, чем снова усиливал в душе Ады подозрения, заставлял её хмуриться. Он пах тревогой и страхом — он боялся её — этот странный мужчина. А вкус его напоминал арманьяк…
Высокая крепость и средняя выдержка, насыщенное золото с оттенком красного дерева, играющее в гранях хрусталя на просвет… Лесной орех звучит базовой нотой, а за ним — лёгкий шлейф послевкусия чернослива… Да, всё именно так. Эту энергию хотелось описать, классифицировать, дать ей имя. Потому что она отличалась от той, другой, разлитой в воздухе здесь повсюду. Она обладала индивидуальностью.
— Nje,* — повторила Ада вслед за незнакомцем.
Кажется, он любил это слово — оно так часто звучало в его речи. Сухое и колкое. Какое-то всё… ограничивающее, загоняющее в рамки, отбирающее и запрещающее. Ну да, всё верно, ведь сейчас он не способен двигаться — остаётся сетовать вслух на свою неволю, твердя то и дело «nje, nje, nje»…
Теперь она не смотрела в его сторону, полностью сфокусированная на вытянутой и отведённой подальше руке. А через мгновение на раскрытой ладони заплясали первые оранжевые язычки.
Ада любила огонь, чувствуя с этой стихией особенное родство и сродство. Пламя как никто — да-да, именно, никто, ведь в нём жила душа живого существа — как никто другой передавало её сущность: непокорную, непримиримую, переменчивую, неприручаемую, ускользающую из рук, ласковую и жестокую. Разную. И всё это — в ней. И всё это — она. Леди Инквизитор не боялась сгореть в огне однажды — она сама была огнём.
Больше. Усилием воли магесса перегнала через своё тело энергетический поток, усилив пламя.
Ещё больше! Теперь на кончиках пальцев женщины вихрился небольшой костёрок, казалось, нее причинявший ей никакого вреда.
Ещё, она хочет ещё! Энергетический ручеёк всё ускорялся, наливаясь силой, обретая полноводность. Подушечки пальцев начало покалывать от стремительного накопления магической энергии.
Сильнее, ну же!
Она едва успела отскочить, оторвав от мужчины вторую руку, как её тоже охватил огонь. И Ада вдруг рассмеялась, звонко, счастливо, беззаботно, кружась в свободном танце. Это как месяцами экономить воду и жить впроголодь, зная, что твои запасы жёстко ограничены, в тщетной попытке растянуть их вдвое, втрое, впятеро… А потом внезапно осознать: больше нет запретов — ешь и пей вдоволь, досыта, в своё удовольствие, наслаждайся, радуйся! Невероятное, восхитительное ощущение.
Шэрча с ликующим жужжанием носилась в хаотическом вальсе, дорвавшаяся до этого сладчайшего нектара, опьянённая и упившаяся им вдосталь. Пируй, пчела, сегодня на этом празднестве хватит всем!
Этот напуганный человек не умел творить магию, но его тело удивительным, непостижимым образом производило то, что позволяло создавать самое прекрасное, что было в её мире — магические узоры. Смотри же, незнакомец! Смотри и ощути ту Силу, которую рождаешь ты!
В ту секунду, когда Лев Николаевич почувствовал, наконец, освобождение от невидимых оков и вновь обрёл способность двигаться, металл гермоворот застонал от магического снаряда беловолосой бестии. Всю накопленную мощь, витавшую в здешнем воздухе, Ада направила на то, чтобы нанести сокрушительный удар по ненавистному препятствию.