— Сейчас же верни на место! — вспыхнула Ада, как только осознала, что произошло.
— Не могу. Невозможно.
— Что значит невозможно! Ты же его убрала как-то — так отмени своё действие!
— Нельзя создавать несовершенство. Табу. Против природы. Дефекты нужно устранять и заменять гармонией.
— Чего-о?! — ещё больше разозлилась прорицательница. — Сама ты дефективная! У тебя вообще тела нет. А это тело — моё. Ты тут существуешь по моей милости на правах гостя, ясно? Так что не тебе решать, совершéнно оно или нет!
— Я нашла в нём искажение Рисунка и устранила его.
Логика дикой пчелы была непрошибаема. Ада в отчаянье закусила губу и, схватившись за голову, принялась мерять комнату скорыми шагами. Что за дрянь подсунул ей Император, а главное — как с ней теперь сладить?! Кто знает, до какого предела дойдёт рвение Шэрчи облагородить своё новое «жилище»? Сейчас она занимается удалением шрамов, завтра ей не понравится форма носа Ады, послезавтра она вообще решит, что мужики — это идеальная форма биологической жизни, и с удвоенным усердием возьмётся за переделки! Эдак можно всю внешность перекроить до неузнаваемости!
— Слушай, ты сказала, что нашла искажение в моём Рисунке и привела его в первоначальный вид, — решила зайти с другой стороны Ада.
— Да.
— Это значит, что сейчас в моём Рисунке нет ни одного искажения?
— Да.
— Как бы не так!
Магесса победно хлопнула в ладоши, довольная тем, что поймала Шэрчу на логическом несоответствии.
— Если ты не заметила, то у меня глобальная такая проблемка, затрагивающая весь Рисунок на глубинном уровне — в базовых узлах. Захочешь исправить поломку в одном — рассыплется весь каркас, и я, скорее всего, погибну. Внешнее следствие такого дефекта — полное отсутствие пигмента в волосах, бледная кожа, светлые глаза. И вообще я чёртов мутант, — в сердцах закончила Ада.
Как любой женщине, тема собственного внешнего вида и непривлекательности была для неё особенно неприятна, вызывая чувство тоскливой, скребущейся досады.
Шэрча глубокомысленно молчала. Первой не выдержала прорицательница.
— Что же ты не рвёшься исправлять неполадки? — спросила она.
— Люцерна не является несовершенством. Люцерна — идеал цветка.
— Какая ещё люцерна… — пробормотала Ада, непонимающе уставившись на своё отражение.
— Медонос, — с готовностью пояснила пчела, явно почувствовав себя в своей стихии.
— Да причём тут медонос, когда мы о мутациях моего Рисунка говорили!
— Нектар люцерны даёт белый мёд. Как твои волосы.
— А-а, так мы ещё и эстеты рафинированные… — иронично протянула Ада.
После долгого, утомительного диалога с нагромождением иносказаний и метафор, в силу разности языка, наконец, удалось допытаться: белый мёд без примесей считался среди пчёл дикого континента (да и Эльтерранеи тоже) большой редкостью. Немногим удавалось в совершенстве овладеть технологией обработки нектара, получаемого из некоторых сортов таких растений. На организм человека этот мёд оказывал благотворный, лечебный эффект: он не вызывал аллергии, его можно было употреблять в пищу даже тем, у кого наблюдались серьёзные расстройства здоровья.*
— Это сокровище моего народа, — подытожила Шэрча свой рассказ.
Она знала наперечёт все травы-однолетники, цветущие кустарники, деревья, одомашненные и дикорастущие культуры, которые содержали драгоценную белоснежную пыльцу:
— Липа, рапс, дягиль, акация, малина, донник, эспарцет, кипрей, люцерна, верблюжья колючка, клевер, псоралея или ак-курай…
— Подожди-подожди, стой! — зажмурившись, прервала Ада восторженное жужжание у себя в голове. — Я верю, верю, что ты их все знаешь. Скажи лучше вот что: ты что же, теперь мне будешь навязывать свои решения, основанные на твоей системе ценностей и понятии красоты?!
Сравнение себя со списком достойнейших растений и получаемым из них белым мёдом, несмотря на его очевидные преимущества перед мёдом обычным, как-то не впечатлили прорицательницу.
— Да. Так красиво, — честно ответствовала пчела.
— Чтоб тебя… — скрипнула зубами Ада. — Ты совсем что ли ничего не понимаешь?! Я не люцерна и не псорея, или как там её!
— Псоралея, — невозмутимо поправила Шэрча.
— Ай, какая к чёрту разница! — отмахнулась магесса, продолжая возмущаться. — Я другой вид живых существ! Нельзя всех людей делить на одуванчиков, маков и… Погоди, — спохватилась она. — А Император у тебя…
Девушка задумалась, воскрешая в памяти оттенок волос Шэрраната.
— …одуванчик какой-нибудь?.. — бросила она наугад.
— Можно и так сказать. Но ближе к эспарцету напополам с жасмином.
От услышанного Аду вдруг обуяло такое безудержное веселье, что она согнулась в приступе громкого, звонкого, искреннего смеха, какой способны выдавать только дети.
— Уф-ф… — спустя какое-то время утирая слёзы, выдохнула прорицательница. — Так значит, чай с жасмином у Его Величества был неспроста?
— Отец живёт в гармонии со своей природой, — со знанием дела отозвалась Шэрча.
— Хм-м…
Ада задумалась. Скепсис всё ещё не покидал разум разведчицы, привыкший оперировать категориями понятного, логичного и привычного. Но теперь, вертясь перед зеркалом и придирчиво разглядывая себя, она уже не бросала на своё тело неприязненные взгляды — в светло-голубых глазах появилось… любопытство?