Поход за покупками оказался удачным. Ремесленники, признав в Аде состоятельного покупателя (несмотря на её попытки скрыть происхождение неприглядным дорожным костюмом), радушно открывали перед ней двери своих лавок, наперебой расхваливая товар.
Выбор был непрост: столичные прилавки пестрили изобилием. Но в конце концов Ада отправилась в обратный путь, довольная и порядком притомившаяся. Для Энрико она купила позолоченное пресс-папье, инкрустированное змеевиком и ониксом, с массивной ручкой и гравировкой имперского герба на торцевой части. Для сына — набор лабораторной посуды из устойчивого к разрушению алхимического сплава. Марциус не вылезал из экспериментального класса, так что ёмкости для опытов, изготовленные из обычных металлов, требовали частой замены.
— Шэрча, а ты девочка или мальчик?
Теперь Ада вертелась перед ростовым зеркалом в своей комнате, которую на время пребывания в столице сняла у одной овдовевшей дамы из среднего класса. Это, конечно, не дворец и даже не покои высших магов в Имперском корпусе, но для походных условий меблировка была вполне сносной. Одна из причин, по которой леди Валери не слишком любила путешествия, — отсутствие привычного комфорта. Ада всегда тяготела к роскоши. И чем больше предметов роскоши её окружало, тем комфортнее чувствовала себя магесса. Сейчас бы ванну с ароматическими маслами…
А это идея. Химеролог может и подождать: в конце концов, ей же не прямо сейчас требуется отправить отчёт Императору. Поразмыслив с пару секунд, женщина нетерпеливо принялась за крючки на корсаже.
Ответ от пчелы пришёл какой-то невнятный. Похоже, она и сама не могла определиться до конца.
— Что значит, не знаю? — подивилась Ада. — Каждое сознательное существо точно знает, какого оно пола. Девочка — это как я, а мальчик — это как император. Сам он сказал, что называет тебя Шэрча. То есть скорее всего, ты всё же девочка.
Расправившись, наконец, с корсажем, прорицательница принялась за рубашку. Странное, должно быть, представляла она сейчас зрелище, случись кто-то рядом в качестве наблюдателя: женщина, разговаривающая то ли сама с собой, то ли с кем-то невидимым, и при этом раздевающаяся. Но невольных свидетелей поблизости не оказалось.
— Не говори ерунды, что за глупости! Нельзя быть сразу и девочкой, и мальчиком. Можно только кем-то одним.
Ада даже перестала на пару мгновений расстёгивать пуговицы, глупо уставившись на своё отражение: по рассказу Шэрчи выходило, что пчела может менять свою природу и образцы поведения. И, в зависимости от ситуации, действовать жёстко и решительно («Как отец», — пояснила она, очевидно, имея в виду Шэрраната) либо же стать более податливой и приспосабливающейся («Как ты»).
— Это я-то поддаюсь?! — возмущению Ады не было предела.
Кажется, какая-то букашка только что назвала её безвольной тряпкой.
— Да ты хоть знаешь как меня прозвали, ты, мелкая в полосочку?! «Леди Инквизитор», понятно? Сроду никому не уступала, — фыркнула женщина и с досадой швырнула рубашку на пол. — Особенно мужикам.
Ответом было скептическое молчание. А потом в голове вдруг всплыло одно единственное имя. Владислав.
— Откуда ты… — началa было Ада, но представившееся в следующую секунду её глазам зрелище заставило магессу ахнуть от изумления.
Шрам исчез.
27 марта 3057 г., Корпус Разведки в Спанне. Покои Высшего мага, сэра Энрико Талиуса
Дверь кабинета главы Корпуса Разведки чуть не слетела с петель от внушительного пинка.
— Это правда?!
Возникшая на пороге Аделаида без лишних приветственных церемоний перешла прямо к делу. Она была в бешенстве.
— Здравствуй, Ида. Я тоже рад тебя видеть.
Энрико отложил бумаги и встал из-за секретера навстречу посетительнице. На способ её появления мужчина не обратил внимания: в подавляющем большинстве случаев Ада возникала на пороге, словно пустынный смерч. Талиус скорее удивился бы, если бы подчинённая постучалась и сказала «Добрый день».
— О чём именно ты спрашиваешь?
— Ты прекрасно знаешь о чём. Голоса в Совете распределились поровну: шесть против шести! Догадываешься, что это значит? Это значит ещё год! Жуткий год в пыльных застенках!
— Всего год, — мягко поправил девушку хозяин кабинета. — 12 месяцев — разве это срок для мага?
— Ты забыл упомянуть ещё 5 лет вашего «лечения» до этого, а также 2 унизительных года «ценной работы в архиве». Итого 7 лет тюрьмы! 7 лет, Энрико! Вы что, издеваетесь?! — беловолосая фурия упёрла руки в боки и вперила в начальство полный негодования взгляд. — Можно поинтересоваться, долго ещё ты собираешься держать меня под стеклянным колпаком и сдувать пылинки, как с музейного экспоната?
— После трагедии мы собирали тебя буквально по кусочкам, Ида… — тон мужчины сменился на назидательно-серьёзный.
— Ну собрали же! Теперь-то я уж обратно не рассыплюсь, наверное! — всплеснула руками та.
— Тебе настолько не нравится работать в архиве? Ты оказала неоценимую помощь на этом фронте. После твоей систематизации работать с каталогом стало значительно легче. Поверь мне, мы все очень ценим это, — голос Талиуса был совершенно искренним.
— Бог мой, Энрико, я разведчик! — не выдержала Ада. — Оперативник и дознаватель, а не библиотечная крыса! Моя работа — истреблять ересь. Пусть даже и с риском для жизни. Рисковать собой — это нормально для моей должности.
— Ты слишком взволнованна. Выпей воды, — наполнив стакан из стоящего на секретере кувшина, Талиус подал его девушке. — Я понимаю твоё нетерпение и желание быть полезной. Но что ты хочешь от меня?
— Ты же стал главой Корпуса, — уже спокойнее ответила Аделаида, на автомате сделав небольшой глоток. — Наложи вето на решение Совета. Отдай решающий голос в мою пользу.
— Ты ведь понимаешь, что подобное… неоднозначное решение — не лучшее начало исполнения должностных обязанностей на посту руководителя? — вкрадчиво произнёс мужчина.
— Неоднозначное? — бровь Ады вопросительно изогнулась. — Что ты имеешь в виду?
— Видишь ли, Аида… — Энрико стал говорить тише, медленнее, явно стараясь подобрать слова как можно тщательнее, чтобы не задеть собеседницу. — Некоторые коллеги опасаются, что ты до сих пор нестабильна. Что твой травматичный опыт прошлого слишком ранил тебя, оставил неизгладимый отпечаток. Ты ведь единственная из всех нас находилась в длительном, регулярном и довольно… тесном контакте с этим…
— Да что уж там, говори как есть: я единственная из всех вас спала с еретиком и врагом государства! — с нетерпением прервала политкорректную речь Аделаида. — И теперь я — несмываемый позор всего Корпуса на всю оставшуюся жизнь. Так вы считаете? — она упрямо сложила руки на груди.
— Иногда твоя изящная словесность просто обескураживает, — устало потёр переносицу Энрико.
— Предпочитаю называть вещи своими именами, — парировала Ада, вызывающе вздёрнув подбородок. — Ну да. Спала с врагом. Длительно. Регулярно. И весьма тесно. Дальше что? Это как-то влияет на мои профессиональные качества?
— Вообще-то да.
— Да ну-у? — глаза девушки угрожающе сузились.
— Так считают некоторые, не я, — поспешил уточнить Талиус.
— Скажи мне имена — и они возьмут слова обратно, — потребовала Ада.
— Я не потерплю драк в Корпусе! — строго взглянул разведчик на подчинённую.
Голос его сделался сухим.
— А клеветать на меня им, значит, можно! — огрызнулась возмутительница покоя. — Двойные стандарты, господин руководитель.
Талиус шумно вздохнул. А после непродолжительной паузы всё же решился задать давно мучивший его вопрос:
— Скажи, ты гордишься этим?
— Чем именно? — не поняла Ада.
— Когда лекари залечивали твои шрамы, мне сказали… Аида, это правда, что ты наотрез отказалась избавляться от того V-образного рубца на груди?
Глаза прорицательницы вспыхнули холодным, металлическим блеском. Она с размаху грохнула стакан о столешницу, стекло чудом не разлетелось на сотни осколков — такой силы был удар. Пара капель забрызгала лежащие на секретере документы.
— Знаешь что, это уже слишком! Почему бы вам всем не убраться из моей головы со своей психоаналитической чушью! Ты что, держишь меня взаперти только из-за отказа сводить чёртов шрам?!
— И всё же я хотел бы услышать ответ, — спокойно отозвался Талиус. — Это важно, даже если ты так не считаешь. Что он для тебя: символ, напоминание, дорогая память?
— Иди к чёрту, Энрико! — зашипела Ада. — Если ты стал моим руководителем, это ещё не даёт тебе права лезть мне в душу. Если ты видел меня без одежды, это не даёт тебе права интересоваться судьбой каждой моей родинки или шрама!
Сейчас она была похожа на не привыкшую к человеческим рукам кошку, ощетинившуюся, упирающуюся и пустившую в ход все четыре лапы, чтобы отстоять свою автономию.
— Я тебе благодарна. Ты многое для меня сделал. Я обязана тебе жизнью. Но если ты вытащил меня с того света только для того, чтобы сделать экспериментальным образцом для препарирования души, будь уверен, я бы предпочла, чтобы ты не снимал меня с тобой проклятой люстры 7 лет назад.
— Зачем ты так, Аида? Я лишь хочу знать, что этот шрам значит для тебя, раз ты его так бережёшь, — спокойно продолжал стоять на своём мужчина. — Почему столь безобидный вопрос вызывает такую мощную волну гнева? Разве на него так трудно ответить?
— А почему я обязана отвечать? Может, V — это вовсе не начальная буква имени Владислав? Да и мало ли имён на эту букву. Что если это и не обозначение позорного клейма Ильшабет де Валор? Откуда вам знать, что это не просто-напросто мой фамильный вензель Валери, к примеру? — упиралась Ада.
Шагнув вперёд, Энрико мягко обхватил девушку за плечи, развернув лицом к себе.
— Ты не была рядом в тот день и, конечно, не можешь знать, какой это был ужас увидеть, как над тобой надругались… Думать, что ты мертва, — взгляд мужчины погрустнел. — Я не враг тебе, пойми. Ты очень дорога мне. Я не хочу снова тебя потерять. Всё, чего я желаю, это помочь.
Аделаида с шумом выдохнула, понурив голову.
— Знаю, прости… Просто я так устала от всей этой «вспомогательной терапии»… В моей голове и так постоянно кишат образы. Приходят без спроса и уходят сами собой, когда вздумается. А вы хотите ещё их добавить.
— У тебя снова усилились головные боли? — обеспокоенно переспросил Талиус.
— Нет, болит так же. Видений больше стало. Чаще, — невесело пояснила Ада.
— Хотел бы я помочь, но прорицание настолько не моя область, что…
— Так помоги, — перебила девушка. — Ты ведь и сам знаешь, что лучшая помощь в моём случае — вернуть меня к полноценной работе.
Она подняла на Талиуса твёрдый взгляд.
— Просто. Наложи. Вето. Пожалуйста.
— Хорошо, — нехотя, наконец, согласился Энрико после долгого пристального взгляда в её глаза. — Надеюсь, ты знаешь, чего просишь.
— Правда наложишь? Спасибо-спасибо-спасибо! — привстав на цыпочки, Ада звонко чмокнула мужчину в щёку и заключила в объятия. — Ты мой спаситель!
— А ты неугомонная, — слабо улыбнулся мужчина, чувствуя, как пьянеет от запаха её волос.