Громадная секира, движимая варварским гневом, просвистела над головой друида. Тот отпрыгнул, покачивая клочковатой бороденкой
– Чужаки залезли в лес, ломают дёрн и ветки – нахмурившись, он изготовил палочку из омелы – на волков они напали, топоры наставили, за любовью к драке не увидя .
Направив на себя друидический символ, он произнёс скороговорку, ещё более непонятную, чем только что произнесённая речь, и подошвы его грубых башмаков, наполовину сшитых из кожи, а на другую из листьев, засветились магией.
– Из зашедших к земли Холлсов ни один не скажет ясно – с осуждением добавил Хельмхорт, указывая пальцем на все ещё гневающегося варвара, прячещегося за бессознательным телом Гастона полурослика, и на возящегося в кустах тортла, добивающего уже находящегося при последнем издыхании волка – чародейка пусть ответит, за огонь палящий шкуру, за имуществу потери и за порчи нанесение. Вставай же, соня!
И юная паладин почувствовала эти слова звучащими в своей голове громче и громче, постепенно превращающихся в звуки пробуждающейся лавины, и росшего Леса.
Жизнь вновь наполнила её, слушаясь приказа требовательной Природы.