Этого Алиса не ожидала.
Это был удар неожиданный и подлый.
Ей стало страшно.
Страшно потому, что во-первых, членистоногие, если они не были креветками на сковороде перед ней, вызывали у нее дикое чувство брезгливости, преодолеть которое стоило ей больших усилий. Чудовищных. А теперь твари давили массой. И она поняла, что это был просчитанный, умный и недобрый шаг. Это во-вторых. Шаг, который был призван показать силу и расставить всех на места. Ее - опустить. Алиса очень не любила, когда ее унижали. Убегать по туннелям - не выход, неизвестно еще, куда попадешь, хотя не может в городе найтись такое количество насекомых, чтобы все туннели перекрыть.
Алиса подумала, что это еще может быть гипнозом. Хотя до сих пор она полагала себя негипнабельной и вообще считала, да и читала, что человека загипнотизировать против его воли невозможно. Что ж... эту версию она проверит потом, если переживет текущие сквозь нее события. Алиса сложила дубинку, и убрала ее в рукав. Так не видно. И она всегда под рукой. Провоцировать людей на агрессию нет нужды. И самый приятный подарок - это сюрприз. У нее был соблазн завизжать, броситься по лестнице, отпихнув Александру (она с мстительным удовольствием подумала, как бы та плюхнулась в гущу насекомых, с хрустом и писком), но эту мысль Алиса похоронила, даже не дав ей толком родиться. Во-первых, она действительно ненавидела насекомых и признаться в слабости к ним означало дать врагу рычаг воздействия на нее. Во-вторых, она не хотела играть в истеричку и дуру. По крайней мере, не в это мгновение.
Поэтому Алиса из подвала выбралась быстро, но без лишней спешки. С достоинством, насколько это было возможно, карабкаясь по лестнице, когда над ней маячила филейная часть влекомого Александрой на буксире Николая. Не самый удачный вариант небосвода.
- А ты жива, я вижу, - бодро сообщила Алиса, поднимаясь, - отец твой, икры наметал... вагон и маленькую тележку.