Последний из черноротых получил сверкающим клинком в шею, тело его заполыхало и тотчас обернулось прахом. Не в пору подоспевший дварф увидел лишь яркую вспышку, подсветившую юное лицо Лидии. Её спутавшиеся волосы, прямые бесцветные губы... А еще хрупкое тельце, покрытое кровавыми кляксами... Девушка выронила нож и уставилась на свои руки ступорным отстраненным взглядом.
Возможно, она впервые по-настоящему осознала непостоянство жизни? Прочувствовала неотвратимость рока? А может, бедная Лидия стояла посреди поля, прокручивая, как кто-то другой отнимает её собственную жизнь? Оказалось, что это так просто… как щелкнуть пальцами. Клац! И тебя нет.
Торсту ведь тоже эти переживания были не по нраву. Пивовар любил создавать, а в смерти творчества было мало. Держась за живот, прихрамывая, дварф направился к юной душегубке.
— Не кори себя, не надо. В драке каждый чем-то рискует... Кто-то умирает, — дварф презрительно хлюпнул пяткой в чёрную слизь, — а кто-то становится убийцей. На войне победителей нет.
Тем временем, побрякивая своим доспехом, на сцене появился Азрион. Со свойственной храмовникам вышколкой, он беспристрастно осмотрел намученное тело Лидии, подхватил девушку на руки и зашагал в сторону святилища. Всё это произошло так быстро, что Харнден даже не успел смекнуть, когда его минута славы закончилась.
«Вот он кавалер! Широкоплечий, скуластый, прямолинейный. Коли решил чего, тут же делает! Страстная кровь пульсирует в выпуклых венах. А копья как смертоубийственно мечет! Тебе уж точно не ровня, старому хрычу» — с досадой подумал про себя действительно немолодой дварф.
— Тощему козлу и рога в тягость — пробурчал Харнден с некоторым покаянием и стукнул себя полбу мешалкой. Ему ничего не оставалось, кроме как стыдливо собрать разбросанные вещи своих соратников и направиться к мегалитам.