Посмотрев на жердь с пару секунд, я взял её в руки и попытался включить телевизор. А затем отложил её.
Почему стало очень грустно, сам не знаю почему. Было нечто трогательно-убогое в обстановке вокруг, такое, что хотелось пожалеть, предварительно включив унылую запись виолончели. С темными, даже гнетущими мыслями, я приступил к еде. И, хотя пища была не плохой, поднять мне настроение она не смогла. Так или иначе, прикончив еду, я медленно закурил, сбрасывая пепел прямо в тарелку. Я наклонился чуть вперед, и в перерывах между затяжками тёр нос и массировал виски. Решительно, вся эта обстановка не подходила мне. Она была не простой не обычной, но напрочь не соответствующей той реальности, к которой я привык. Что вынудило меня даже проверить пистолет и обоймы к нему. И собственно, зарядить пистолет.
Затушив бычок о тарелку, я снял ботинки и верхнюю одежду, оставшись в брюках и рубашке с наплечной кобурой. Выключив свет, я закрыл дверь на ключ и улегся поудобней, медленно расслабляясь и убегая прочь от тревожных мыслей.