Шварцхавен существует немногим больше тридцати лет. За все это время, городок попадал и под удар зеленокожих, отбивавшихся от сильванской нежити, от нападения штатных войск кюрфюстов соседних провинций, будь они неладны и даже свирепого торнадо, чуть не снесшего храм Зигмара...
Самая обыкновенная деревня, расположившаяся далеко на восточной части Штирланда. Поздний имперский каменный стиль местной архитектуры уже начинал вытеснять деревянные постройки, прекрасно сочетаясь с окружающей природой. Это не давало деревне казаться слишком ужа захолустной, и в то же время позволяя окунуться в атмосферу дикой глуши и отдаленности от цивилизации. Несмотря на это, в деревне вполне себе есть своя связь с внешним миром. Местные фермеры активно гоняют овечьи стада мимо виноградных плантаций. Все эти блага позволяют местным не бояться нищеты.
Деревня жила спокойной жизнью, отдавая часть заработка главе городка, а тот в свою очередь собирателю пошлин. Иногда, правда, происходило поднятие налогов, о чем заранее никого не предупреждают. Жители могут собраться с вилами и факелами, даже побить посланника Империи, но не зря тот может с собой водить больше десятка солдат, решающих все его проблемы.
Все проблемы деревни были в выборе дня Весеннего солнцестояния, да в определении победителя в кулачных боях. А тут напасть: сначала местного торговца с сыновьями прямо по дороге загрызли волки, и суки такие, дождались пока кто по дороге пройдет, чтобы к останкам подойти - считай еще троих заживо задрали. Староста горевать не стал, имущество торговца уже ничьим стало, наследников не осталось, вот он и послал солдат разобраться с проблемой. Судя по рассказам вернувшихся, волки действовали слишком слаженно для диких зверей: первыми напали на стрелков, а затем стали догонять сбежавших от страха солдат. Сержанта, потерявшего людей, выпороли розгами и разжаловали в рядовые. Со временем волков перестали замечать. Походы в лес за деревом, вывоз товаров в другие поселки, сбор трав и т.д. и т.п.
Но через пару недель все повторилось, по уже внутри стен: дежурившая стража услышала крики. Прибежав на звуки, они застали лишь кровь и кишки, растерзанная семья старосты не смогла дать отпор. Следы волчьих лап виднелись тут и там, уходя обратно в центр города. Узнав о случившемся горожане подняли бунт, заставив командира ополчения запереться у себя в доме. Попахивало бунтом. Еще какие-то горячие головы предложили сначала разобраться с напастью, выйдя ночью в лес. И как свойственно массовому движению, все согласились...
Утром, когда народ начал осознавать что случилось, а людей считать по головам, оказалось что из леса не вернулось больше пятидесяти человек. Да, они были вооружены элем и вилами, кто-то носил легкую броню и символы богов, но что-то подсказывало, что численность населения этой ночью очень резко сократилась. На следующую ночь в черте города начали пропадать домашние животные, но это списывали на воров и горожане стали организовывать ночные дежурства. Вроде бы все успокоилось, пропажи перестали. Но панику можно было черпать ложками, настолько люди боялись, что даже не перестали доверять друг другу.
А тут еще как ни в чем не бывало в городские ворота постучался собиратель пошлин, "упырь" Вердант со смехотворно малым отрядом, что его чуть сразу же не прибили гвоздями к стене. С трудом разобравшись, что произошло, казнокрад, как говорят люди, посулил горсть золота добровольцу, что донесет письмо с просьбой о помощи до Лайхеберг, где содержится огромный личный контингент солдат граф Петр фон Штольпе или, лучше до Хорнау, где стоят имперские войска - если первый может отказать, в виду своей паники по поводу сильванской нежити, ползущей из болот, то имперский командующий не имеет права оставить людей на произвол. Нашлись добровольцы, а может те, кто хотел попытаться уйти живым из поселка.
Гонцам, кажется, повезло - встретившие вашу банду рейтары рассказали, что встретили одного парня по дороге.
Вердант же этого было мало - чтобы остаться в городе, банде таких преступников как вы, необходимо отработать кров и хлеб, иначе солдаты выставят вас наружу. Они тоже понимают, что лучше другие рискуют жизнями, чем они.