Семен Федорович спокойно прислушивался к командам и сообщениям из радио, посматривая в смотровое окошечко и изредка поливая бедную немчуру из пулемета - это уже были не солдаты из под Ленинграда, не воины из-под Риги, а какая то шантрапа, наряженная в формы и таскавшая на себе смертоносные кумулятивные ракетницы. Да уж, быстро же ты сдулся, тысячелетний Рейх. Прошлый рейх протянул подольше, помнится. Но и отвлекаться нельзя было - домой то хотелось вернуться живым, вот какая досада была бы помереть в конце войны! Хотя... какой уж тут конец, разве дадут им томми и янки спокойно жить? Это вон молодежи может и не понятно, а вот Семен прекрасно помнил как снял с трупа беложопого гвардейца заморскую винтовочку. Да вся гражданская война была проплачена баксами, это уж он точно знал, и капиталюги явно на этом не успокоятся. Не, этих историй он уже сам устал слышать от самого себя, надо глянуть вон в то окошко и уточнить где же это они тут слышали миномет то...
И тут из смотрового окна явился свет. Екарный бабай, немчуру чаго, совсем не учат нынче зачем нужны осветительные ракеты? Ну здрасьте приехали, теперь они будут осветительными снарядами в них стреляться. А потом свет пропал, и пропал Берлин. И зарево пожара на горизонте, и застилавший все небо дым, и даже надоевший радист Петренко из сто восьмой замолчал. зато был холм, зелень, опадающие листья с деревьев. Погодьте ка! Весна же была! Семен Федорович решил последовать примеру своих товарищей и тоже вылез из своего лючка, осматривая наглющую деваху со странной мордашкой.
- Ты чегой-то, доча, ёбу дала что ли? Какой нахрен Антоха? Какой к такой то матери еще князь? Я ваших князей еще в двадцатом передушил! Мужики, а война то где? Куда немцы наши делись, а? Мы, бляха, где вообще? - Недоумевал дед, почесывая шею.