Те, кто был поближе к центру корабля первыми заметили появившегося из трюма Катхана чей необычайно хмурый вид лишь усугублялся тем фактом, что несмотря на беспокойный и мучительный сон, он успел привести себя в порядок, связать волосы кожаным ремешком и даже, кажется, умыться. Одет он был, по обыкновению, в боевую кожаную юбку с красивой золотистой вышивкой, обуви и иной одежды боцман не любил.
Выбравшись на палубу, могучий чародей откинул голову назад, блестяще балансируя на слегка покачивающихся досках корабля, и опрокинул в себя три глотка грога из личного бурдюка. Несколько струек пролились мимо, очерчивая бороду и падая на сверкающую в свете солнца грудь, невольно обращая внимание на чисто мужскую красоту. Причем не возникало сомнений в том, что он делал это не специально, а просто потому что был... Вот таким, откровеным воплощением мужской силы. Оттого случайные конфузы, не скрасившие бы другого, в исполнении Катхана выглядели очень даже эффектно.
Закупорив бурдюк, боцман обвел корабль хмурым взглядом и резким движением щелкнул хлыстом, привлекая к себе внимание матросов.
- Таламейн, хватит мять линь, словно девственницу на свадьбе, даже у твоей мамки хвтило бы сил, чтобы сделать нормальный узел. Халед, дери тебя в зад вшивая овца, почему твои парни пялятся на задницу капитана вместо того, чтобы полировать палубу?! Корг, Фарелл, два дебила, я вам еще вчера сказал заменить лампадное масло, какого китового хера мне пришлось подниматься в темноте? Вы что, страх потеряли, бычьи выродки? За работу!
Корабль неожиданно ожил. Матросы зашевелились, ленивая дремота спала и, удовлетворенный бурной деятельностью Катхан двинулся в сторону Вейлы, потирая переносицу и встряхивая головой, дабы отогнать призраков ночи.
- Это был худший ром, который я пил в жизни. Есть подозрение, что какой-то хитрый говнюк, - тут он бросил взгляд на парочку с тунцом. - Разбавил его морской водой.
Далее последовало какое-то длинное ругательство на необычном, шипящем и одновременно грубом языке.