Товарищи оборачиваются на лестницу, где Уиндер первее всех примечает спускающегося хозяина. В одной руке фонарь на газу или на масле, в другой нож, который старик смущённо тискает, не зная, куда пристроить, чтобы показать свои миролюбивые на самом-то деле намерения.
Панда ему в этом помогает. Услышав объяснения, бельгиец не только понимает их, но даже и отвечает простецки открыто и легко:
ー Война. Тяжело, трудно. Не-ет, не скажу, никому нет. Может, жене! А может нет.
Улыбается, отчасти довольный своей шутке, отчасти от облегчения. Всё-таки знал же, на что шёл, спускаясь с одним ножом да грузом лет против троих молодых солдат. А тут вот как вышло хорошо.
Он вдруг семенит поспешно к прилавку, где недавно укрывалась от мародёров Уиндер и его команда. И те просмотрели, получается, и другие, а там ведь шкафчик был за ящиком, сбоку у стены. Ящик в сторонку, и вуаля. Достаёт из псевдо-тайника старик приятно булькающий сосуд, и немаленький, литра три точно будет!
ー Вот, подарок. Не из-за этих, нет. Или не только. Но за тех... за тех точно!
Он обводит скрюченным пальцем свой потревоженный магазин и отрицательно покачивает головой и цокает языком, а потом указывает куда-то за стену, далеко, на окружающие Бастонь леса и деревни.
ー Верю. Победа. Тогда и эти тоже свои. Нет обиды, нет. Вам спасибо.
Похоже отказ не принимается. Добрый улыбчивый старикан сам подаёт то, за чем пришли сюда совестливые алко-туристы. Вот так тоже бывает. И ведь не исключено, что Пит с его парнями лишь почём зря дедка треснули бы по башке, и так в итоге бутыль заветную и не нашли бы. А её и искать не надо, надо только точно знать, чего хочешь и каким при этом хочешь остаться. Будешь таким ー будет и желанное.
Теперь-то уж и не такую философию можно будет себе позволить.
И даже мрачная холодная ночь чёрного 44-го станет хоть чуточку добрее.