Чтобы в такой ситуации сделал Утка? Врезал бы питу в ухо прикладом? Выдал бы очередную историю про Паттона, своего кореша? У него их целые вагоны, на все случаи жизни. А что прикажете делать ему, простому рядовому? Головой думать и решения принимать? Ну дела.
— Ты меня святошей не обзывай.
Уиндер и сам расслабил ладонь и сунул люгер за пояс, мрачно посмотрев на этого Пита, уперев руки в бока.
— Я воюю не меньше твоего. Только ты ходил к деду наверх, спрашивал, где у того сын, за чьих воюет или в сам под крестом? Может это его дочь наших в госпитале выхаживает и сейчас не спит? Я знаю одного святошу, настоящий священник, он сегодня в госпиталь попал с пробитой головой. Отличный дед, ни черта не говорит по нашему, но раненых бойцов пришел штопать сам, никто его не просил и не звал. У меня прострела и жопа, и плечо и мордой я целовал стволы деревьев. Только вот я, мать вашу, помню, кому приплыл сюда лить кровь.
В этот раз Панда не стесняясь плюнул под ноги и сам сделал пару шагов навстречу главарю.
— Или ты думаешь я мало покойников закопал? Своих, не краутов. Что от голода меня не крутило, такого большого здоровенного кабана? Что не вышел я сегодня с утра на окраины со взводом новых знакомых из которых вернулась только половина? Я свой паек тайком не жру, но другим не мешаю. Влез в чужую хату не беда, но сегодня ты зарезал деда, а завтра в госпитале кто-то из наших помрет, потому что люди попрячутся и от нас и от краутов, подождут, пока мы перебьем друг друга.
Уиндер поймал себя на том, что едва не переходит на повышенные тона, привлекая ещё более ненужное внимание и сам себя одернул, поправив каску.
— У меня взводный умный шибко, сказал бы как это называется по хитрому, но мы оба знаем и так, что паскудство это, людей резать за шанс пошарить в тумбочке, — выдохнув, рядовой кивнул визави и указал большим пальцем в сторону коридора. — Дверь помнишь где?